Скрипнула входная дверь, и Бринк повернулся, чтобы посмотреть, кто вошел. Прищурившись от света, он сумел разглядеть лишь низкорослую, коренастую фигуру Паре, врача-француза из Пастеровского института, который в обмен за три сотни франков, которые Бринк сунул в его потную ладонь, пообещал подождать снаружи десять минут.
— Что вы делаете? — спросил чей-то голос. Причем он явно принадлежал не Паре. Как оказалось, это Мортон. В руках у него был фонарик, которым он светил Бринку прямо в глаза. Господи, этого-то зачем сюда принесло?
— Я делаю свое дело, если вас это так интересует, — ответил Бринк.
Мортон вошел в лачугу и, поводив фонариком, остановил его луч на больной девочке. Маски на Мортоне не было, поэтому ближе, чем на полтора метра, подходить он не стал. Луч фонарика высветил шприц и иглу, а рядом стеклянный флакон со стрептомицином.
— Это пенициллин? — поинтересовался он у Бринка.
— Нет, — ответил Бринк и сунул шприц, иглу и флакончик в сумку. Черт, откуда Мортону стало известно, что он здесь?
— Значит, это… — начал было Мортон, однако его голос заглушил новый приступ надрывного кашля. Бринк натянул одеяло повыше, к самому рту девочки. — У нее чума, — договорил Мортон.
— Чума.
— И она умрет.
Бринк ответил не сразу.
— Нет, — произнес он наконец, — она не умрет.
— И что же вы вводите ей, если это не пенициллин?
— А вот это уже не ваше дело.
— Я проявлял терпение, Фрэнк. Я делал все, о чем просил меня Лондон, позволил вам взять это место в свои руки, позволил собирать образцы. Однако в приказе ничего не говорится о том, что вы имеете право красть мой пенициллин.
— Это не пенициллин, — твердо возразил Бринк, — я вам это уже сказал.
Девочка кашлянула, и ее несколько раз передернуло. Затем ее тело выгнулось дугой, и несколько мгновений она лежала, опираясь лишь на пятки и затылок, после чего худенькое детское тельце приняло прежнее положение и застыло в неподвижности. На несколько секунд в лачуге воцарилось молчание.
— Боже, чем вы ее колете?
Бринк не ответил. Он не нашел в себе сил отвести взгляд от детского тельца, пытаясь отыскать в нем признаки жизни. Прошу тебя, только не умирай, слышишь, только не умирай. Бринк молил Всевышнего, чтобы антибиотик сделал свое дело.
— Она скончалась, — произнес Мортон. — Так что же такое вы ей вкололи? Морфин? Вы украли мой морфин? Кто вы такой, чтобы решать, кому жить, а кому нет, даже если речь идет всего лишь о каких-то негритосах?
— Она жива, — возразил Бринк. — Да, ей плохо, но я пытаюсь ей помочь.
Мортон покачал головой.
— Вы дали ей морфин, чтобы облегчить ее страдания.