Полночная чума - Грег Кайзер

Полночная чума

Июнь 1944 года. До высадки союзников в Нормандии остаются считаные дни. Результат этой военной операции и исход Второй мировой зависит от того, удастся ли американскому врачу-эпидемиологу Фрэнку Бринку вовремя выполнить задание британской разведки: найти и уничтожить в оккупированной Франции секретную лабораторию немцев, где разрабатываются способы бомбардировки Англии снарядами, начиненными бациллами чумы. Вместе с французской девушкой, связанной с движением Сопротивления, Бринк отправляется в смертельно опасное путешествие, чтобы спасти Европу от нависшей угрозы…

Читать Полночная чума (Кайзер) полностью

Пролог

Ноябрь 1942 года

Кирн слегка качнулся назад на пятках, окидывая взглядом стальной корпус корабля. Французские матросы тем временем возились с толстыми конопляными канатами, наматывая их на массивные железные барабаны. Судя по внешнему виду, это корыто немало повидало на своем веку. Впрочем, пальма, намалеванная на одной из труб, позволяла сделать вывод, что по крайней мере кое-какие из этих морских приключений были чертовски приятными.

— Я замерз, — недовольно буркнул Вилли Кирн. — Продрог до костей.

Доктор Волленштейн поморщился. Кирн топнул ногой и глубже сунул здоровую руку в карман шинели.

Оба стояли, спрятавшись от ветра за «опелем», — впрочем, автомобиль был слишком мал, и толку от него не было никакого.

— Черт возьми, сильнее я мерз только под Москвой! — раздраженно воскликнул Кирн. — Чтобы окончательно не окоченеть, мы набивали под одежду газеты. Но потом кончились даже они.

С этими словами он поднес ко рту сигарету, зажатую между целыми двумя пальцами покалеченной руки. Впрочем, Волленштейн пропустил его реплику мимо ушей, как делал это все пять дней. Нахал. Возомнил о себе бог весть что и не желал нисходить до разговора с детективом из криминальной полиции.

Доктор поглубже втянул шею в воротник дорогого мохерового пальто. Похоже, на эстуарий Гаронны надвигался грозовой фронт. Кирн потуже укутался в пальто, однако пуговицы так и не попали в петли. Кирн был крупный мужчина, не толстый, но крупный, широкий в груди и плечах, руки мощные, так что рукава едва не трещали по швам. Шляпа на его квадратной голове, потертая, из коричневого фетра, была надвинута по самые уши, что хотя бы частично спасало верхнюю ее часть от пронизывающего холода.

На Волленштейне шляпы не было, как не было под мохеровым пальто и никакой формы, лишь дорогой шерстяной костюм, в каком и полагалось щеголять преуспевающему врачу. Уже не в первый раз Кирн задался про себя вопросом, кто этот Волленштейн, какими связями обладает, если он мог позволить себе запросто войти в отделение криминальной полиции в Кане и убедить местного шефа выделить герру доктору охрану. Кирн уже пытался выудить из Волленштейна ответ на этот вопрос, но безрезультатно. Да, видно, детектив из него никакой, если он не смог расколоть этого типа.

— А откуда эта лохань? Где ее до этого носило? Сдается мне, эта посудина вернулась из самой преисподней, — поинтересовался у доктора Кирн.

— Хайфон, Индокитай, — ответил Волленштейн и поспешил уточнить: — Французский Индокитай.

— Вот это да! — задумчиво воскликнул Кирн. Индокитай еще до войны был частью лакомого куска, который Франция сумела прибрать к рукам на востоке, причем таком дальнем, что его можно было считать западом. В той части мира японцы сейчас воевали с американцами. — Но теперь он уже не принадлежит лягушатникам, верно я говорю? Перешел в руки нашим маленьким желтым узкоглазым друзьям.