— Ну вот, пришли, — проговорила Олеся. — Надо собрать побольше цветов и принести в деревню. Вечером вернутся добытчики.
Макс проводил отряд до ворот деревни и под предлогом плохого самочувствия вернулся обратно в избу. Ермолов, хоть и выглядел недовольным, неволить парня не стал, — здоровье солдат важнее мелких уступок местным. И потому питерцу было особенно неловко обманывать командира.
Еще во время побудки и сборов Макс заметил, что бойцы отряда ведут себя откровенно странно. Несмотря на то, что вчера они придерживались «сухого закона», непонятным похмельем на утро мучились все без исключения. А после некоего отвара, принесенного улыбчивой селянкой, как по мановению волшебной палочки почувствовали себя свежо. Сам Макс от «лекарства» попытался вежливо отказаться, и его сильно смутила настойчивость девушки. Но отвар он так и не выпил — незаметно вылил его в окно. Потому до сих пор мучился головной болью, что, впрочем, не мешало ему связно мыслить.
Первым делом питерец попытался найти Вику. Он облазил всю деревню, но девушку отыскать так и не смог. Успокоив себя тем, что внимательная охотница также почувствовала неладное и теперь изображает из себя агента 007, стараясь добыть информацию, парень решил поговорить с местными. Смутное беспокойство за девушку он всеми силами гнал прочь.
На глаза Максу попался старичок, плетущий корзины на крыльце домика. Присев рядом с ним на ступеньку, парень изобразил самую доверительную из всего своего арсенала улыбку.
— Здравствуй, отец.
— И тебе не хворать, сынок, — старик улыбнулся и, отложив в сторону незаконченную корзину, с прищуром посмотрел на питерца. — Чет я тебя раньше не встречал. Новенький?
— Да уж не старенький.
Мужчина забулькал, как вскипевший чайник, и, сипло закашлявшись, схватился за грудь. Макс легонько постучал его по спине.
— Отец, ты так совсем копыта откинешь, если будешь на холоде морозиться, — озадаченно сказал он. — Может, в дом тебя отвести?
— Не надо меня в дом, — прокряхтел мужик. — Мне и тут хорошо. Солнышко греет.
Питерец с сомнением посмотрел на по-весеннему холодное небесное светило.
— Тебя как звать-то, малец? — проговорил старик, отдышавшись.
— Максом.
— Максим, значит, — он улыбнулся. — Красивое имя, сильное. А я Иван, по батюшке — Васильевич.
— Что, как в фильме? — ухмыльнулся парень. Этот простой и добродушный старик ему определенно нравился.
— Дык, а то ж! — Иван, тихо посмеиваясь, вернул на колени плетенье. — Так вот, Максимка, от тепла мне уж лучше не станет. Старость, задери ее коза. Да и эта, как ее, радюяция.