не та, которую ты знал, пусть и недолго. Она казалась старше и куда более разбитной и своенравной, чем ты уже успел заметить. Она иначе уложила волосы и сделала легкий макияж.
— Ну что, идем?
Этот вопрос привел тебя в чувства: «Куда это она собралась в таком виде?»
— Идем куда? — спросил ты таким тоном, чтобы не оставалось никаких сомнений — тебя с дивана не подняла бы даже пушечная пальба.
— На дискотеку, конечно, куда же еще. Суббота! Мне советовали «Prince», ты там бывал?
Ты кивнул. Еще бы. Ты бывал там настолько часто, что считал это заведение ужасно скучным.
— Дорогу знаешь?
— Разумеется.
— Тогда поехали. Ты за рулем, — сказала она решительно и направилась к двери, находу бросив тебе ключи от машины, вероятно, от маминой маленькой «ровер», припаркованной в начале улицы.
— Что? Я никуда не пойду! — ты скрестил руки на груди, как восставший против беззакония Сандокан. Одна мысль тащиться куда-то на танцы заставляла чувствовать себя дегенератом.
— Ну, тогда я пойду одна, — возобновила она атаку.
— О’кей, если ты водишь машину, нет проблем.
— Не вожу. Поэтому я тебя и попросила поехать со мной. Ну хорошо, если тебе не хочется, попрошу кого-нибудь меня подбросить. — И она открыла входную дверь.
Чокнутая.
Тогда ты выключил телевизор, резко поднялся и бросился как ужаленный в прихожую.
— Эй! Стой, подожди! — закричал ты. — Я тебя отвезу, ладно!
Ты не мог позволить ей садиться в машину к незнакомцам в таком виде в такой час. А в том, что она запросто это сделала бы, у тебя, к сожалению, не было никаких сомнений. Может, она думала, что в Вероне менее опасно, чем в Генуе. Вообще-то, уж будем говорить начистоту хотя бы между нами, ты не представлял, что за типы могут шататься в такой час по улицам. В результате тебе все-таки пришлось вести машину. Смирившись и в полном молчании, ты все двадцать пять километров, отделявших дискотеку от местоположения маминого «ровера» во Вселенной, пытался подавить злость и досаду. К тому же, как выяснилось уже в пути, в «ровере» тебе было совершенно некомфортно.
— В два возвращаемся домой, — изрек ты точно приговор, поставив точки над «i».
Она повернулась и посмотрела на тебя как на идиота, сморозившего откровенную чушь.
— В два? Мы что, дети? Брось, нам по восемнадцать! Небось всегда слушался старших, а? Пай-мальчик…
Ишь ты, иронизировала. Если бы она знала, сколько раз ты нарушал запреты, то заткнулась бы, прикусив свой острый язычок.
— Я был достаточно непослушным, — сказал ты спокойно, — чтобы убедиться, что «Prince» — это фуфло, понимаешь? — И вдруг, сам не зная почему, рассмеялся. Только что ты готов был швырнуть в нее пепельницей, а вместо этого бросил на венецианском наречии свое коронное: — Просекла? Врубилась?