— Ну, что же ты? Ответь. Это я невеваю на тебя тоску-печаль?
— Напротив, — ответила она. — Я анализировала тот простой факт, что я люблю тебя. Люблю как никого другого. И потом думала, насколько отличается то, что я испытываю к тебе, от других чувств.
— Хочешь знать, что я думаю? — спросил ты, опершись спиной о парапет и скрестив руки на груди.
О боже! Вы так долго смотрели друг другу в глаза!
— Да, — наконец сказала Сельваджа. — Хочу.
Ты знаешь, что случилось потом. Вы поцеловались.
Сначала вы колебались, поцелуй получился невинный, лишь легкое прикосновение губ, один из тех, что больше походит на штамп, ставший уже привычным.
Но потом она с силой прижалась к тебе, и ваши тела слились, ваши губы искали друг друга, желая причаститься к чему-то куда более конкретному, чем приобщение к духовному.
Ты даже попытался отстраниться немного.
Но она задержала тебя, взяв твое лицо в свои руки. Она не хотела, чтобы это кончалось, пока вы дышали в унисон и ваши сердца бешено колотились.
Тогда ты набрался мужества и попытался проникнуть ей в рот: это было невероятно, и все же, более чем какое-то другое чувство, ты испытывал удивление от той абсолютной гармонии, которая волной нахлынула на тебя.
Если бы ты раньше знал, что ваш первый поцелуй будет таким завораживающим, то наверняка не стал бы ждать так долго! Она уступила тебе, сняв оборону, если вообще таковая была когда-то, и позволила тебе сделать то, что ты хотел. Ее теплое дыхание обволакивало тебя, и ее нежные губы, ее розовое нёбо принимали тебя, как миниатюрный девственный мир. Сельваджа вздохнула от удовольствия, прижавшись к тебе, и ты ни за что на свете, никому и ничему не позволил бы отобрать у тебя это счастье. Конечно, ты достаточно хорошо понимал, что после этого благословенного мгновения наступило бы другое, стыд и отвращение к самому себе, и оно длилось бы куда дольше. Но в тот момент тебя это не волновало, тебя переполняли тысячи оттенков удовольствия, которые Сельваджа вызывала в твоей душе каждую новую секунду.
Твой язык между ее губами был как рыльце среди лепестков, открывшихся солнцу; и ее полузакрытые глаза, удивительный аромат ее волос, которые ты держал в своих руках, ее щеки, казавшиеся молочными под мягким светом звезд, ее язык, исследовавший твое нёбо, дрожащий и проворный, набравшийся опыта у других поцелуев, — все это приводило тебя в трепет. Ты чувствовал ее тело, готовое ответить любому твоему движению, ты слышал ее едва заметное постанывание, когда она, будто просыпаясь, отвечала на твои импульсы, послушная и чуткая к каждому твоему замедлению перед новой атакой. Разве это не походило на дуэль, ваше противостояние друг другу в предвкушении победы? Она хотела познать тебя, ты намеревался изучить ее, никто из вас двоих не желал сдаваться, хотя перспектива быть похищенным и увезенным прочь пленником представлялась такой сладкой, что даже поражение становилось человечнее, понятнее и ближе любой победы.