Ольга была очень хороша. Чуть ли не северная красота, столь редко встречаемая в этих широтах: светлые глаза, русые волосы. Ей нельзя было дать и двадцати пяти лет. Кожа у нее была удивительной белизны, иногда мне казалось, что на ее запястьях проглядывали синяки, происхождение которых оставалось для меня загадкой. Они могли быть следами и мужских побоев, и мужских ласк.
Когда Ольга поднималась и шла по салону в поисках воды, щипчиков или других принадлежностей, мне казалось, что она сознает, какие бурные желания вызывает ее тело у присутствующих клиентов. Покачивание бедер было зовом, брошенным тем, кто пожирал ее взглядами. В чем-то она походила на Исольду, супругу дипломата Бететы. Но бурная светская жизнь лишила ту очарования и свежести, которые так привлекают в молодых женщинах и которые отличали Ольгу.
Около часа мы мирно беседовали с ней, в то время как она занималась моими руками. Мы говорили о ее работе, домашних заботах, других, не менее важных делах. Ольга никогда не училась в швейцарских коллежах, не бывала в Соединенных Штатах Америки. Не имела никакого представления о лыжах, а игру в гольф называла «игрой в мячик» (к тому же ей пришлось наблюдать за этой игрой из-за ограды с большого расстояния). Ольга с жаром говорила о том, как живут богатые люди, и за ее словами проглядывала ее собственная бедность. Она прекрасно сознавала свое положение, как и то, что клиенты, жаждавшие поближе познакомиться с ней, считали любую фамильярность по отношению к маленькой маникюрше своим правом. Когда Ольга рассказывала обо всем этом, она представлялась мне монахиней, поверяющей духовнику свои душевные испытания.
Иногда я встречал ее на улице. Обычно она была одета в красный облегающий костюм, белокурые волосы развевались по ветру. В такие моменты она становилась похожей на молодых, аппетитных, как молодое яблоко, англичанок, которые с невинным видом направляются в парк по соседству с Букингемским дворцом в поисках солдат из королевской гвардии. Отдаваясь ласкам и поцелуям, эти девицы тем не менее никогда не ставят под угрозу свое целомудрие.
У Ольги был приятный звонкий голос, она отличалась природным умом, помогавшим ей без всяких усилий скрывать свое невежество. Причем делала она это всегда с пылкостью необъезженной лошади.
Нередко я думал над тем, что страну, которую я стремился узнать и полюбил, которую уже считал своей второй родиной, скорее представляет такой вот тип женщин, как Ольга и Инес. Сердечные и открытые, как резко отличались они от посетительниц великосветских салонов и знакомых Фрица, которые были заняты бесконечными мелочными склоками, надуманными заботами, пустым соперничеством, но чаще они с тоской обменивались воспоминаниями о немногих прожитых за границей годах.