Василий Петрович следил за манипуляциями дьякона с нескрываемым удивлением.
– Что вы делаете? – поинтересовался он.
– Следственный эксперимент, – ответил отец Андрей.
– И в чем его суть?
– Сейчас узнаете. – Дьякон половчее приладил поднос к фотографии и сказал: – Василий Петрович, взгляните на поднос!
Эксперт посмотрел на сверкающий, как зеркало, поднос.
– Обыкновенный поднос, – сказал он. – Не вижу в нем ничего странного. А в чем дело?
– Надпись, – нетерпеливо проговорил отец Андрей. – Смотрите на отражение надписи.
Эксперт чуть наклонился и прищурился.
– Все равно ничего не понимаю, – сказал он.
– Да ведь это никакие не цифры! Это обыкновенная запись шахматного хода! е5—f5!
– В самом деле… – забормотал старик, вглядываясь в поднос. – О господи, я вижу! – Он поднял на дьякона морщинистое лицо и взволнованно пробормотал: – Это что же… Выходит, опять шахматы?
Дьякон улыбнулся, поставил поднос на место и выстроил на нем специи.
– Что ж, Василий Петрович, похоже, вы были правы в своих догадках, – сказал отец Андрей. – У Бородина – шахматный слон в желудке. У судьи Трофимова – конь во рту плюс запись шахматного хода. Вы говорите, судья был аккуратист?
– Страшный!
– И тем не менее эту надпись он не смыл. Не заметить он ее не мог, так?
– Так, – убежденно кивнул Штерн. – Значит, он оставил ее на лбу намеренно! Более того – он и сделал ее намеренно! Но почему надпись сделана задом наперед?.. А, понимаю! Трофимов боялся, что кто-то из недругов разгадает его загадочное послание, и намеренно зашифровал его, так?
Дьякон улыбнулся и покачал головой.
– Нет, Василий Петрович, дело не в этом.
– Тогда в чем же?
– Судья ничего не писал у себя на лбу.
– Вот как? – еще больше удивился Штерн. – Вы полагаете, что это сделал кто-то другой?
– Я полагаю, что шахматные ходы были записаны на листке бумаги, – ответил дьякон. – Кто-то записал ход на листке, а потом приложил листок ко лбу судьи.
– Но зачем? – удивился судмедэксперт. – Зачем он это сделал?
– Затем же, зачем вложил ему в рот шахматного коня. Это знак. Подсказка. Напоминание. Если мы узнаем, что значит этот конь, мы узнаем мотив преступления. А если узнаем мотив – найдем преступника.
У бедного Василия Петровича вытянулось лицо.
– Неужели вы думаете, что это убийство? – спросил он хриплым шепотом.
– А разве вы не на это намекали? – спросил, в свою очередь, отец Андрей. – Когда говорили, что две эти «естественные» смерти кажутся вам подозрительными?
Штерн вздохнул, сдаваясь.
– Вы правы, дьякон. Мне это казалось странным. Но то, что вы говорите, еще более странно. Странно и… ужасно, – дрогнувшим голосом добавил старик Штерн.