Попросив всех отойти метров на пять от орудия, я сам зарядил его, навел ствол в сторону летящего «юнкерса» и дернул за левую спусковую рукоять. Резкий звук выстрела больно ударил по ушам. Ствол примерно на полметра откатился почти вертикально вниз, и открывшийся замок выплюнул стреляную гильзу, которая со звоном покатилась по палубе. Внутренняя дрожь, которая все же чувствовалась до выстрела, пропала – орудие цело, а я живой. Головы присутствовавших подняты вверх. Все смотрят за удаляющейся трассой нашего первого снаряда. Пройдя далеко за хвостом самолета, след трассы закончился белым облачком разрыва – снаряд взорвался на пределе своей вертикальной трассы (около 4 км) специальным ликвидатором. У окружающих сразу же появился охотничий азарт: «Давай еще пару снарядов»! А что толку-то без прицела», – авторитетно заявляю я. «Ну, давай еще одним бабахним», – милостливо соглашаюсь я. Поручаю Жентычко заряжать орудие, а Ломко по моей команде «Ноль» производить выстрел, дергая за правую спусковую ручку.
Пока готовились ко второму выстрелу, услышав неожиданный грохот первого, на палубу поднялись капитан-лейтенант и капитан судна. «Что тут случилось?» «Да вон разведчик появился и мы решили опробовать орудие, – отвечаю, – все нормально, товарищ капитан-лейтенант». «А почему не предупредили?» «Так он бы улетел. Вон и сейчас его уже не достать». «Юнкерc» действительно уже был где-то между островами Нарген и Вульф, и по нему били только зенитки с этих островов. Но капитан-лейтенанту тоже хотелось лично убедиться, как ведет себя орудие, и он приказал дать один выстрел вслед улетающему самолету. Орудие было уже заряжено, я быстро развернул его на правый борт между труб и, не снимая рук с рукоятий наводки, дал команду Ломко: «Ноль!» Снова резкий удар по барабанным перепонкам. Такое маленькое орудие, а какой резкий, неприятный для слуха звук выстрела. Все-то окружающие затыкают уши пальцами, а у меня руки заняты.
Капитан-лейтенант с довольной улыбкой подошел к орудию, похлопал его по казенной части и похвалил и орудие, и меня: «Молодцы»! И обращаясь ко мне «Перед выстрелом надо рот открывать, тогда барабанным перепонкам не будет так больно. А после стрельбы надо почистить и смазать канал ствола». «Так ведь нет ни банника, ни ветоши, ни масла», – отвечаю ему.
«Все скоро будет, а сейчас отбой боевой тревоги». Отбой так отбой, подумал я, хотя её нам никто и не объявлял.
Через 2-3 дня привезли пушсало и масло для «откатников». Капитан-лейтенант посоветовал снять ствол и проверить, достаточно ли масла в «откатниках». Добрались до «откатников». Масло там было, но черное, похоже, старое. Снял все старое масло, протер шток, пружину ветошью и, действуя по правилу «маслом кашу не испортишь», жирно смазал все свежим маслом. При очередном появлении немецкого разведчика дал по нему выстрел. Результат: все, кто был около орудия, были забрызганы маслом. Перестарался. Для орудия это правило не подходит. Это я усвоил четко и такого больше не допускал ни на корабле, ни в морпехоте, будучи командиром противотанкового орудия.