— Меня? — слов не хватило, он уставился на приятеля в подавленном изумлении.
— Ты же начал! Ты же первый пошел по садику!
— Я пошел… Я ушел… Я просто так!
— Просто так, — хмыкнул Хава. Он почти успокоился. А Маврин возразить не нашелся, замолк, совершенно уничтоженный.
И тогда Сергей, который стоял у входа, участия в перебранке не принимая, сказал:
— Я что, собственно… Утром отца в милицию забрали.
— Ну?
— Что — ну?!
— Так что? Мой отец в милиции как родной, они без него просто скучают, не могут долго. Подумаешь — отца забрали! Если бы засыпались, так не отца бы, тебя самого замели! А что отца, так это даже хорошо.
— Думаешь?
— Конечно, — обнадежил Хава.
— А это? — Сергей пристроил на колене портфель и достал оттуда смятый, потерявший всякую форму пиджак.
Тут вот кровь, Хава, понимаешь. Старика-то…
— А ты не помнишь, как было?
— Нет.
— Мавра руку порезал. Ну, шкаф стеклянный, — кивнул на шприцы и термометры.
— Правда? — Сакович почувствовал, как против воли расползается по лицу дурацкая улыбка. Он сознавал, что все это обман и словоблудие, но овладеть собой, сдержать ухмылку не мог.
— Может, обойдется? — робко подал голос Маврин.
Хава фыркнул:
— Да вы что, пацаны? Старик алкоголик, много ли ему надо? Проспится, домой пойдет. Ой, да сколько раз было… Мало ли.
— Было? — Маврин нервно хихикнул. — Что, было и — ничего?
— Ну, видишь, перед тобой сижу. Зажило как на собаке.
— Вот он, порез, — Маврин протянул руку и все увидели на запястье и на ладони свежий, едва подсохший шрам. Маврин снова хихикнул: — Кровище!
Сакович пожал плечами и не очень уверенно предложил:
— Может, отец наехал на кого? Может, из-за машины?
— Что, машина есть? — заинтересовался Хава.
Сакович только кивнул, а Маврин выскочил на проход, замахал руками, закричал в возбуждении:
— Вот! Конечно, наехал! Это теперь быстро — сегодня наехал — завтра забрали!
Отстранившись от скачущего Маврина, — в узком проходе они едва могли разминуться, — Хава заметил:
— Человека задавить — не шутка!
Под этим напором Сергей дрогнул, заговорил, самого себя убеждая:
— Отец сейчас вот с такими глазами ездит, — изобразил что-то дикое, ошарашенное, — ничего не разбирает. Как он вообще всех не передавил, не знаю. Кандидатскую третий раз завернули, с мачехой грызутся, должность в отделе срывается — там какая-то возня, все возня, не поймешь — анонимки, комиссии. Он уже дороги не разбирает: то по тормозам на ровном месте, то прет по ухабам — всех к чертовой бабушке передавит!
— Загремит только так! — возликовал Хава и, испытывая потребность в действии, навалился на приставленные к стене доски, с воплем повалил их в сторону входа. Сакович отскочил, доски загрохотали, вываливаясь концами за порог, цепляясь за полки, подпрыгивая и сталкиваясь.