Между тем Сушон никак не мог отделаться от «Глостера», а время поджимало: если он надеялся достичь Эгейского моря с имевшимся у него запасом угля, то обманный курс следовало менять немедленно. Выбирать не приходилось, и в 10 часов вечера немецкие корабли повернули на восток, одновременно забивая помехами радиочастоту «Глостера» в надежде не дать тому сообщить о происходящем. Попытка оказалась безуспешной. Радиограмма капитана Келли, сообщавшая, что враг изменил курс, была получена Милном и Траубриджем около полуночи. Милн двинулся на Мальту, где он намеревался пополнить запасы угля и «продолжить погоню». А Траубриджу, в чьем направлении шел противник, предстояло осуществить перехват.
Траубридж занимал позицию в устье Адриатики в соответствии с приказом «не допустить выхода австрийцев и подхода немцев». По курсу «Гебена» было ясно, что противник движется от Адриатики, но Траубридж подсчитал, что оперативный бросок к югу позволит ему перехватить немецкие рейдеры. Однако имелись ли у него шансы одержать победу в открытом боестолкновении? Его эскадра состояла из четырех броненосных крейсеров — «Дифенс», «Черный принц», «Уорриор» и «Герцог Эдинбургский», каждый водоизмещением 14 000 тонн и вооруженный 9,2-дюймовыми орудиями, которые значительно уступали в дальности огня 11 — дюймовым орудиям «Гебена». Исходные приказы адмиралтейства, переданные Траубриджу, вероятно, «по инстанции» его непосредственным командиром, адмиралом Милном, исключали любое столкновение с «превосходящими силами». Впрочем, сейчас Милн был далеко, и Траубридж решил попробовать перехватить немцев, если получится это сделать до 6 утра — первые лучи солнца обеспечат благоприятную видимость и помогут уравнять шансы в артиллерийской дуэли. Вскоре после полуночи он полным ходом пошел на юг — и четыре часа спустя передумал.
Будучи в годы русско-японской войны военно-морским атташе в Японии, Траубридж оценил эффективность стрельбы на дальних дистанциях. Кроме того, будучи правнуком человека, который сражался рядом с Нельсоном на Ниле, и имея в молодости репутацию «самого красивого офицера флота», он «верил в морской устав, как солдат Кромвеля верил в Библию». Черчилль ценил Траубриджа достаточно высоко для того, чтобы ввести его в состав восстановленного военно-морского штаба в 1912 году. Но знания морского устава и штабного опыта для командира все же маловато, чтобы принимать верные решения в реальных ситуациях.
Когда к 4 часам утра Траубридж не нашел «Гебен», он счел, что больше не может рассчитывать на благоприятные обстоятельства. По его мнению, при дневном свете «Гебену», пусть того и удастся перехватить, не составит труда держаться за пределами дальности огня англичан и методично расстреливать четыре английских крейсера один за другим. Очевидно, Траубридж искренне полагал, что в артиллерийской дуэли при свете дня ни один из его четырех крейсеров и восьми эсминцев не сумеет приблизиться к врагу на расстояние эффективного орудийного или торпедного залпа. Иными словами, немцы представлялись ему той самой «превосходящей силой», с которой адмиралтейство настоятельно рекомендовало не связываться. Он прервал погоню и сообщил об этом по радио Милну, а затем, курсируя у острова Занте до 10 часов утра в надежде увидеть хотя бы один из милновских линейных крейсеров, бросил якорь в гавани Занте, чтобы подготовить свои корабли к возвращению в район Адриатики. Так была упущена и третья возможность перехватить «Гебен», который по прихоти судьбы благополучно продолжил свой путь.