Кайзер дал это понять совершенно недвусмысленно в беседе, которая тогда, в 1904 году, привела Леопольда II в замешательство. Возвратившись домой, король постепенно оправился от шока, полагая, что Вильгельм был крайне непостоянен и его вряд ли можно было принимать всерьез. С этим суждением согласился также ван дер Эльст, которому король рассказал о своей встрече с кайзером. И в самом деле, во время ответного визита в Брюссель в 1910 году Вильгельм сделал все, чтобы успокоить бельгийцев. Он заявил ван дер Эльсту, что Бельгии не следует опасаться Германии. «У вас не будет оснований для жалоб на Германию… Я отлично понимаю позицию вашей страны… Я никогда не поставлю ее в ложное положение».
Большинство бельгийцев кайзеру верило. Они всерьез принимали данные им гарантии независимости. Бельгия с пренебрежением относилась к своей армии, обороне границ, крепостям, всему, что ставило под сомнение защищающий ее договор о нейтралитете. Куда больше тревожил социализм. Безразличие общества к событиям за пределами самой Бельгии, занятость парламента исключительно внутриэкономическими проблемами привели к тому, что армия пришла в такой упадок, что находилась примерно на уровне турецкой. Солдаты были плохо дисциплинированы, расхлябаны, неопрятны, не отдавали честь, не слушались в строю и отказывались ходить в ногу.
Офицерский корпус был немногим лучше. Поскольку армия считалась излишним и едва ли не абсурдным институтом, она не могла привлечь в свои ряды ни лучшие умы, ни способных и честолюбивых молодых людей. Тот, кто выбирал военную карьеру и проходил через обучение в Ecole de Guerre, оказывался инфицирован французской доктриной «порыва» и «решительного наступления». Они придерживались поразительной формулы: «Чтобы с нами считались, мы должны атаковать. Вот что главное».
Несмотря на все величие идеи и подъем духа, эта формула плохо согласовывалась с реальным положением Бельгии, а доктрина наступления, которая так странно утвердилась в умах генерального штаба, не вязалась с обязательствами Бельгии соблюдать нейтралитет, что требовало, в свою очередь, ориентации исключительно на оборонительную стратегию. Нейтралитет запрещал бельгийским военным разрабатывать свои планы в сотрудничестве с какой-либо страной и заставлял их считать врагом ту страну, чей солдат первым шагнет на ее территорию, будь то англичанин, француз или немец. В подобных условиях весьма непросто разработать четкий план военной кампании.
Бельгийская армия состояла из шести пехотных и одной кавалерийской дивизии, в то время как через территорию Бельгии, согласно немецким планам, предстояло пройти 34 германским дивизиям. Обучение и вооружение бельгийской армии были крайне недостаточны, огневая подготовка — низкой: запасы боеприпасов позволяли проводить стрельбы всего два раза в неделю из расчета по одному выстрелу на человека. Обязательная воинская повинность, введенная лишь в 1913 году, сделала армию еще более непопулярной. В тот год, когда из-за границы доносились грозные раскаты приближающейся бури, парламент неохотно согласился увеличить численность армии с 13 до 33 000 человек, но средства на укрепление обороны Антверпена обязался выделить при условии, что расходы на это будут возмещены за счет сокращения длительности военной службы. Генеральный штаб был создан только в 1910 году после решительного настояния короля.