— Что вы имеете в виду? — спросил он.
— Я полагала, что вы преследуете только исламистов, считаете всех террористов мусульманами. Но ведь это далеко не так.
Следователь из СЭПО растерялся, не зная, что на это ответить.
— Разумеется, это не так, — заметил он наконец.
Однако неуверенность, с которой он это произнес, не ускользнула от внимания Марины.
— Полагаю, вам известно, что мы с мужем крещены, хоть и появляемся в церкви раз в год, под Рождество?
Лица окружающих по-прежнему выражали недоумение, и Марина Фагер не выдержала.
— Как это отвратительно! — воскликнула она. — Вы подозреваете Карима только потому, что он выглядит как террорист! Он смуглый и носит имя своего отца, и поэтому вы решили, что он мусульманин. Конечно, таким он лучше вписывается в ваши убогие схемы.
— Но подождите, — перебил ее мужчина из СЭПО, — мы еще никого не подозреваем, просто пытаемся понять, кого может настолько волновать судьба Захарии Келифи. А ваш сын, во-первых, знает — по крайней мере, знал — Келифи, и, во-вторых, именно он ведет самолет, который захватили неизвестные нам террористы, не пытавшиеся выйти с нами на связь, кроме как посредством анонимной записки, которую оставили в туалете салона первого класса.
«Если это и правда, то только наполовину», — мысленно возразила Фредрика коллеге из СЭПО. Разумеется, в их действиях не было никакой предвзятости, однако по умолчанию все принимали в расчет пресловутый «исламский след».
В случае с Захарией Келифи его нельзя игнорировать. То же касалось и «коттеджа Теннисона».
Подобные мысли лишь усиливали сомнения.
«Карим Сасси не такой, — убеждал Фредрику внутренний голос. — Он не может стоять за всем этим, — по крайней мере, не он один».
«Но террор многолик, — вторил ему другой голос. — Почему бы на этот раз ему не принять облик Карима?»