— Мы и не думали задерживаться у вас дольше.
Муса пригласил их в гостиную, стены которой украшали многочисленные картины и выставленные на полках керамические чаши. Алекс мысленно вздохнул. Диана что угодно готова была отдать за такие штуки!
Вероника расположилась на диване, Алекс устроился рядом с ней. Муса Келифи взял себе табурет, который оказался для него слишком маленьким, так что, сидя на нем, старик походил на великана.
— Итак, где вы работали летом две тысячи второго года? — начала Фредрика.
— На фабрике «Эрикссон» в Кисте. Вплоть до ее закрытия.
— Вам знакомо имя Карима Сасси?
Старик наморщил лоб. Алекс приготовился было услышать отрицательный ответ, как вдруг Келифи медленно произнес:
— Сасси — как же, припоминаю. Сын моей коллеги Марины.
— И Захария с ним когда-нибудь встречался?
Муса снова задумался.
— Как-то летом племянник гостил у меня в Швеции. Полагаю, это было именно в две тысячи втором году, еще до того, как он поступил в университет. Своих детей у меня нет, и я боялся, что мальчик у меня заскучает. Поэтому и попросил Марину свести Захарию с ее Каримом.
— И они подружились?
— Я бы не сказал. Общались всего несколько раз. Захария не говорил по-шведски. Правда, его английский уже тогда был неплох, но все равно не такой, как у Карима. Сестра Захарии, вот кто блистал в той семье по части языков! По-шведски она заговорила раньше меня. — Он задумался. — А к чему эти вопросы про Захарию и Карима?
— К сожалению, этого сказать мы вам сейчас не можем.
Муса понимающе развел руками:
— Не хотел бы я иметь такую работу, как у вас. — Он пристально посмотрел в глаза Вероники. — Врываться в дома к незнакомым людям и спрашивать глупости. Неужели не стыдно?
Очередной вопрос застрял у Вероники в горле.
— У нас бывают разные задания, — тихо пояснил Алекс.
— Например, подставить Захарию, чтобы использовать его в своих интересах? — съязвил Муса. — Мне плевать, что за дела у него были с Каримом. Если у вас больше нет вопросов, я хотел бы остаться один.
— А они могли видеться после две тысячи второго года? — поинтересовалась Вероника.
— Не думаю, — покачал головой Муса. — Я бы знал об этом.
Келифи проводил следователей до двери. Беседа затянулась на несколько минут, и теперь, судя по всему, ему не терпелось от них избавиться.
— Я разочаровался, — сказал он в прихожей. — И в вас, и в Швеции. Знал бы, что здесь возможно такое, давно вернулся бы в Алжир.
Возразить было нечего. Ни у Алекса, ни у Вероники не осталось сил объяснять, что Захария помогал террористам, а потому представляет угрозу безопасности этой страны и должен ее покинуть. Не говоря уже о том, что сам Муса не исключал для себя варианта возвращения на родину, о чем только что обмолвился. Как дядя Захарии, он не представлял своего племянника преступником и не желал взглянуть на дело с позиции Алекса и Вероники. Это понятно.