Когда мама Эрика Рехта умерла, он обнаружил отца плачущим в кабинете. Эрик растерялся. Он не знал, должен ли утешать папу или будет лучше оставить его одного. В конце концов Эрик решил как-нибудь заявить о своем присутствии и прокашлялся, прочищая горло:
— Ты в порядке, папа?
— Все хорошо, — ответил Алекс.
На этом все и закончилось. Эрик ушел, оставив отца наедине с горем. Никогда еще дистанция между ними не казалась такой огромной.
«Мы так и не смогли приблизиться друг к другу», — думал Эрик.
Выслушав эту историю, Клаудия во всем обвинила его. «Ты должен был утешить отца, — говорила она. — Нельзя оставлять пожилого человека в таком состоянии».
Пожилого человека.
Именно таким его воспринимала Клаудия и все остальные. Старым и уставшим от жизни. Исключение представляла разве что Диана. Эрик до сих пор не мог взять в толк, что нашла в его отце эта симпатичная деятельная женщина.
Правда, Алекс умел произвести впечатление авторитетного, уверенного в себе человека. Эрик часто жалел, что так и не смог перенять у него этого качества. Рядом с Каримом он всегда чувствовал себя маленьким и незначительным, и дело было не только в физических данных.
Разумеется, Карим занимал пост командира экипажа и нес бо́льшую ответственность. Однако само по себе это не означало, что он знает больше Эрика. Между тем Эрику казалось именно так, и сейчас он почему-то не сомневался, что одному только Кариму известно, чем закончится этот рейс.
Им еще раз звонили из полиции и САЛ. Карим не желал ничего слышать, он твердо решил следовать указаниям угонщиков. Но когда подали голос американские власти, он насторожился. Они велели ему держаться вне воздушных границ США и ждать дальнейших сообщений. С этим он согласился — по крайней мере, на время.
— А что будет, если мы возьмем курс на Нью-Йорк? — спросил Эрик.
Карим скосил глаза в его сторону: