Когда Эден вошла в камеру, Захария сидел на койке и читал. В руке у нее была только фотография, и никаких сигарет. На этот раз Эден не потрудилась выдвинуть стоявший в углу стул. Она просто положила снимок на колени Захарии.
— Кто этот человек справа от вас? — спросила она.
Захария поднес фотографию к глазам:
— Где вы это взяли? — Его голос звучал так, словно он не понимал, что за предмет держит в руках.
— Не важно. Вы знаете мужчину справа?
Разумеется, Эден было известно, что это Карим Сасси, но она хотела услышать это имя от Захарии.
— Это было так давно… — тихо сказал Келифи, словно не в силах оторваться от снимка.
— Когда именно? — перебила его Эден Лунделль.
— В две тысячи втором году. Тем летом я приезжал в Швецию.
— Вы были в Швеции в две тысячи втором году?
Такого Эден не помнила. До сих пор она считала, что Захария впервые прибыл в Швецию после того, как попросил здесь политического убежища.
В 2002 году ему, вероятно, не исполнилось и двадцати лет.
Захария кивнул:
— Мне дали въездную визу, чтобы я навестил дядю. Он работал на фабрике «Эрикссон» в Кисте.
Эти сведения можно было проверить потом, но на этот раз Эден почему-то поверила Захарии.
— Как долго вы здесь пробыли?
— Около восьми недель. В тот год мои родители решили устроить мне особенные каникулы.
Захария вернул снимок Эден с таким лицом, как будто больше не хотел его видеть.
— И кто он? — повторила она, кивая на фотографию.
Захария снова взялся за книгу, которую читал перед тем, как Эден вошла:
— Его зовут Карим.
— А фамилия?
— Сасси, если я правильно помню.
— Как вы познакомились?
— Его мать тоже работала на той фабрике.
Эден почувствовала, что пришло время взять стул.
— А вы с ним общались после того, как получили вид на жительство в Швеции?
Захария уже понял, что Эден так просто не уйдет, и снова захлопнул книгу.
— Нет, после две тысячи второго года я его не видел.
— Вы уверены?
Захария сердито сдвинул брови и снова сделал вид, что ему не терпится углубиться в чтение.
— Разумеется, я в этом уверен.
— А вам известно, чем этот Карим Сасси занимается сейчас?
— Понятия не имею. Тем летом он говорил мне, что обязательно выучится на летчика. Но кто из нас в юности не мечтал водить самолеты?
«Почему же? — мысленно возразила ему Эден. — Я, к примеру, хотела стать директором цирка. Правда, тогда мне было не двадцать, а десять».
Эден вспомнила, как представляла себя гастролирующей по всему миру с большой цирковой труппой, и вздохнула.
Она снова положила перед заключенным фотографию Карима:
— Это очень для нас важно, Захария. Вспомните, пожалуйста, когда вы последний раз видели этого человека?