— Капустный суп? — предположил Хойл.
— Русские не любят таких простых решений. — Серлин поднял палец и старательно, протяжно прошипел: — Щ-щи!
Рене не выдержал и залился смехом, он даже вынужден был поставить рюмку на стол, чтобы не расплескать драгоценную жидкость.
— Я тоже смеялся, когда услышал это впервые, — Серлин был доволен тем, что повеселил гостя, — представляете? Овощной суп и вдруг — щи! Что-то вроде змеиного шипения. Попробуй-ка это изобразить латинскими буквами!
Серлин не оставил эту тему и после того, как они выпили по рюмке коньяку.
— Если вы хотите хорошо играть в шахматы, вам придется выучить русский язык. Нет, я не говорю о том, что вы должны овладеть живой речью, но читать со словарем русскую шахматную литературу вы обязаны. Не подумайте, что я красный, упаси Бог! Но я реалист и не могу не уважать русских. Космос, атомная энергия, эти птицы мелководья — суда на подводных крыльях, вы обратили на них внимание? Но настоящие монополисты русские в одном — в шахматах. Анатолий Карпов — о-о!
— А Корчной?
Лицо Серлина приняло холодное выражение.
— Люди, меняющие отечество с легкостью перчаток, не популярны. Даже если они очень талантливы.
— А Фишер? Говорят, своим мастерством он похож на Капабланку, вскользь заметил журналист и раскаялся.
Серлина буквально передернуло, он чуть коньяк не пролил.
— Это говорят глупцы, — резко бросил он, глаза у него побелели. — Хосе Рауль был благородным человеком и артистом. Он творил свои шедевры за доской. И приходил он на игру не из кельи тренера и консультанта, а из будуара любовницы. А Фишер — бульдозер с программным управлением. А потом Фишер — шахматный труп. Зачем заниматься эксгумацией?
Серлин постепенно оттаивал.
Он поднял рюмку, глядя прямо в глаза Хойлу, и опрокинул ее в рот. Журналист хотел последовать его примеру, но в последний момент спохватился.
— А как же наша партия в шахматы? Я не сажусь за игру даже после одной рюмки, а это уже вторая.
Серлин взглянул на него с удивлением, которое постепенно сменялось одобрением.
— Шахматы этого заслуживают. — Он улыбнулся и поощрил: — Пейте. Партию мы перенесем на завтра.
— Что же мы будем делать сегодня?
— Отдыхать и говорить обо всем на свете!
Рене кивнул в знак согласия, опорожнил рюмку и проговорил:
— Не хочу хитрить с вами, Бенгт. Меня вполне устраивает ваше намерение. Дело в том, что я пришел к вам не столько для игры в шахматы, сколько для того, чтобы поговорить о Вильяме Грейвсе.
Секунду Серлин удивленно смотрел на него, потом нахмурился и сухо проговорил:
— Мне следовало догадаться об этом раньше.