Грэс раздумывала, наклонив голову, а посланец раджи смотрел на нее с сильно бьющимся сердцем. Перед ним мелькало то торжество, которое выпадет на его долю, если он привезет в Гумилькунд первых английских беглецов и особенно эту обожаемую господином девушку. Но он думал также и о ней: эта красивая и кроткая англичанка завоевала его сердце. Хусани знал жестокость и варварство возбужденной толпы, и его охватил ужас при мысли, что девушка может сделаться добычей разъяренных бунтовщиков.
Ему никогда не случалось близко сталкиваться с англичанами до тех пор, пока не пришлось поступить на службу к радже, гораздо более снисходительному к своим подчиненным, чем масса английских чиновников. Вследствие этого в нем не было той непримиримой, слепой ненависти, коренившейся не только в племенном и религиозном различии, но также находившей себе пищу в бесконечной цепи обид и унижений, которая доводила слуг до измены господам, заставляла крестьян оскорблять и позорить английских женщин, а солдат — подвергать своих бывших начальников телесному наказанию на глазах у дерзкой толпы. Но индус знал о существовании такого чувства и дрожал за прелестную девушку, стоявшую теперь перед ним.
— Нас не много, — сказала наконец Грэс. — Нельзя ли нам уехать всем? Я думаю, что и офицерам стало бы свободнее без нас.
— Я опять приду за другими, — сказал Хусани, низко кланяясь, — но простите меня, сначала я должен вернуться туда, откуда послан, или только с мэм-саиб, или совершенно один.
Грэс смотрела на него, будто не понимая. Он повторил свою просьбу с выражением еще большей покорности.
— Вот как? — сказала она, гордо поднимая голову. — Чтобы спасти себя, я должна бросить их?
— Спасая себя, вы спасете других.
— Я хочу спасти всех или никого, — отвечала Грэс вполголоса.
В эту минуту показался экипаж, и прелестный мальчик с пепельными кудрями, легко выскочив из него, бросился на шею Грэс.
— Кит! Мой маленький Кит! — воскликнула девушка.
Вслед за Люси из экипажа вышла бледная молодая женщина, видимо чем-то испуганная.
— Отправь скорее этого человека, — сказала Люси нервно. — Все меня бранят, что я оставила тебя одну с ним. Никто не знает, что делать, а мне хотелось бы умереть и избавиться от этой жизни.
— И я сказала бы то же, если бы не сын! — вторила ей м-с Дюран. — Грэс, неужели у них хватит духу с ним что-нибудь сделать? А ведь я не обстригла его кудри.
— Я знала, у вас недостанет храбрости на такой подвиг, — ответила Грэс улыбаясь.
— Что же еще надо этому человеку? — спросила Люси.
— Не беспокойся, это добрая душа. Я куплю у него что-нибудь и отпущу.