Начинался муссон.
Полились потоки дождя. Том высунул голову и стал собирать на ладонь падавшие с крыши капли.
«Не дай бог скитаться в такую ночь бесприютному беглецу», — подумал раджа.
В ту же минуту раздался стук у дверей дворца. Он собирался пойти узнать, что там такое, как вдруг дверь комнаты отворилась и перед ним предстал Ганес, чупрасси, один из его доверенных слуг, с факелом в руке, освещавшим лицо, поразившее Тома странностью своего выражения.
— Что такое? Приехал кто-нибудь?
— Ваше сиятельство, — отвечал Ганес, низко кланяясь, — Субдул-Хан пришел.
— Слава Богу! Введи его сейчас же.
— Прошу господина потерпеть минуту. Ганес желал бы сказать господину несколько слов, прежде чем он увидит саиба.
— Какого саиба? Саиба-англичанина?
— Ваше сиятельство, он на попечении Хуссейна, который даст ему все, что надо. Саиба вымочил дождь, и он попросил сухое платье, прежде чем явится к вашей светлости.
— Хорошо! Ты отлично сделал. Но где же Субдул?
— Он может подождать. Ганес также должен кое-что передать вашей светлости.
— Письмо от Хусани?
— Нет, но то, что я хочу сказать господину, тоже в связи с поручением Хусани. Если вашей светлости угодно было бы почтить доверием своего слугу… но я вижу… я вижу, что ваша светлость теряет терпение. Поручение, которое я намерен исполнить, дано мне знатнейшим Дост-Али-Ханом…
— Предателем и бунтовщиком! Как ты осмеливаешься сказать мне, что один из моих слуг в сношениях с ним!
Том отошел от окна, где шум бури заглушал звуки голоса, и, чувствуя, что силы изменяют ему, бросился на один из диванов посредине комнаты.
— Что это значит? — спросил он, стараясь придать как можно больше твердости своему голосу. — Я не хочу осудить тебя, не выслушав.
— Ваше сиятельство, — начал Ганес с достоинством, характерной особенностью в манере индусов, — я знал Дост-Али-Хана в дни его могущества. Разве я мог отшатнуться от него в дни борьбы и неудач? Он поднял знамя бунта только для того, чтобы добиться справедливости и получить наследство, отнятое у него. Но он не забыл Дели и гостеприимного приема господина под кровлей его палатки.
Ганес вынул из-за кафтана узкую полоску бумаги и поднес к одной из свеч, чтобы господин мог прочесть, что на ней написано.
— Письмо от Дост-Али-Хана? — спросил раджа.
Прочтя записку два раза, он поднял на слугу сверкающий взгляд:
— Ты знаешь содержание письма, Ганес?
— Разве слуга может читать письма, писанные к его господину?
— Ты уклоняешься от прямого ответа. Я не спрашиваю тебя, читал ли ты письмо, но спрашиваю, знаешь ли ты его содержание?