— С нами?
— С Хадиджей и Хлоей. Мы всегда обедали в кухне до прихода посетителей. Ванесса составляла нам компанию. Мне нравилась их дружба, к тому же я знал, что в золоте Ванесса не купается. Я считал ее слишком тощей, а у нас она по крайней мере правильно питалась.
— Вывод: вы часто виделись.
— Очень часто.
— Да, все это не очень хорошо.
— Ты находишь?
— Да, нахожу.
— Не вижу, что плохого в гостеприимстве.
— Нам надо вылезти из кожи вон, но найти свидетеля, маленького румына. Он исчез после смерти Ванессы.
— Константин?
— Так ты его знаешь?
— Его приводила Ванесса. А потом он стал сам время от времени навещать меня. Он любил смотреть, как я работаю, и таскал кусочки то тут, то там.
— Ты не знаешь, где он может быть?
— Понятия не имею, потому что никогда не задавал ему вопросов. Константин прибегал издалека, из мест, которые я очень хорошо себе представляю, и у меня не было никакого желания совать нос в его глупости. Я его кормил, перекидывался парой слов. Но вообще-то общались мы больше с помощью жестов.
Улица Фобур-Сен-Дени была закрыта занавесом из дождя. Продолжать следствие сейчас было невозможно, и это раздражало Ингрид и Лолу. Ингрид подняла голову и посмотрела на стеклянную крышу Пассаж-Бради, дрожавшую под напором ливня.
— Льет как из ведра, конечно же мальчишка где-нибудь прячется.
— Надеюсь. Но почему людям приходится так жить, особенно детям, ты не знаешь, Лола?
— После падения Чаушеску мир внезапно осознал, что десятки тысяч детей гниют в сиротских приютах, до ужаса похожих на концентрационные лагеря. Все они стали жертвами политики прироста населения, провозглашенной диктатором, который хотел отпраздновать наступление третьего тысячелетия удвоением населения. Запрет на контрацепцию. В обязательном порядке — не менее пяти детей в каждой семье. Государство обязалось позаботиться о тех, кто оставался без родителей из-за отсутствия денег, любви и всего прочего. Целое поколение было принесено в жертву мании величия одного безумца.
— И ничего не делается?
— Делается. Этой проблемой занимаются различные ассоциации, но работы еще много. Непочатый край. Видишь ли, Европа существует в двух вариантах.
Обе они надолго замолчали, глядя, как струи воды, завладев улицей, омывают машину Лолы. В этот момент грохот дождя по стеклянной крыше показался им легким постукиванием. «А сейчас что будем делать?» — подумала про себя Ингрид. Она собралась было задать этот вопрос Лоле, но та ее опередила:
— Максим, чего-то не договаривает. Ты заметила?
— Что ты имеешь в виду?
— Он не хочет рассказывать нам всего. Это очевидно. И очень досадно!