Я вопросительно посмотрел на усатого, понимая, что именно он назовет цену, и не ошибся.
— Ливр, — озвучил сумму Люмьер. — Большая редкость. Сейчас таких уже не делают. Сами понимаете, шевалье, мы предлагаем его только из большого уважения к вам.
— Очень признателен… — кивнул я. — Пусть будет так.
Стоит минимум треть заявленной суммы. Да и ладно. Вещь нужная, тем более что неизвестно, когда я еще получу возможность пополнить свой арсенал. Пускай считают, что надули. Еще себя кабальеро называют. Цыгане…
Следующим лотом шел походный поставец серебряной посуды удивительно тонкой работы, на четыре персоны, в маленьком чемоданчике из тисненой кожи. Не знаю, как здесь, а в современности этот набор достоин стоять на королевских столах… или у олигархов, что равноценно, если даже не престижнее. Нынче, то есть в будущем, короли измельчали-то, не чета нынешним… Тьфу ты… совсем запутался. Будущее — прошлое. Короче, поставец богатый. Как раз мне к лицу. Люмьер и Граммон заломили за него целых двадцать пять ливров, мотивируя тем, что это работа известных турских ювелиров, и одного серебра в нем пять фунтов. Опять где-то соврали…
— Да зачем он мне? Я привык жить по-походному. Эта роскошь расслабляет…
— Не скажите, шевалье. Мы сами привыкли к походному быту, однако бывают случаи, когда требуется соответствовать своему положению. Вам этот набор как раз подойдет, — попробовал польстить мне Люмьер.
— Ну, раз вы так считаете… — с сомнением повертел поставец в руках. — Двадцать ливров, говорите…
— Двадцать пять, красная цена — двадцать пять. Но вам отдадим за двадцать три, — заспешил Люмьер и, пока я не передумал, сунул мне в руки еще и большой кубок. — Венецианская работа. Таким не стыдно салютовать за столом у лиц царственной крови, и всего за пять ливров.
Тьфу ты… Торгаш какой-то, а не кабальеро. А где благородство и куртуазность?.. Нет, в книгах вас гораздо благороднее описывают.
Кубок как кубок. На литр, если не больше. Тоже серебряный, с вставками из эмали, расписанными сценками псовой охоты. Грубо обработанные гранаты по ободкам. Тяжелый. Ладно, берем. Тука-то посудой я обеспечил, да еще римской, раритетной даже в Средневековье, а сам из бурдюка винище хлещу. Вот теперь все как положено.
— Три… и только из большого уважения к вам, — назвал я свою цену.
Де Граммон вознамерился что-то сказать, но Люмьер его опередил:
— Три и десять солей.
Вот зараза… торгаш, чистый торгаш, а не кабальеро.
— По рукам, и еще бурдюк этого замечательного вина. — Я отпил из кубка. — Кстати, откуда оно?
— Из Коньяка, — объяснил де Граммон, повергнув меня в изумление. — Сорт винограда называется Финь-Шампань.