Мы невольно улыбнулись. Предположить, что здесь, в глубине земли, вдали от солнечного света, среди папоротников и ихтиозавров, человек играет на органе! Это было нечто совершенно невообразимое. Но ведь мы слыхали звук органа, и дважды, и видали на берегу четкий отпечаток башмака!
Джиджетто настаивая на том, чтобы мы отправились искать таинственного музыканта.
— Мало ли что случается, — говорил он.
Перед нами была коса, что, тонкой нитью прорезая воды озера, бежала по направлению к одинокому утесу; по левую руку лежала узкая песчаная полоса берега, на котором мы были в первый раз, когда нашли эту пещеру; вправо расстилалась широкая равнина; она лежала в полумраке, потому что в той части пещеры не было светлого дождя и не было ярких источников света.
Мы направились туда.
Мы шли по этой равнине очень долго и смертельно устали. Пришлось остановиться, поесть раковин и поспать. Светлый туман был далеко, и нам было отрадно смежить глаза, не видя его сквозь веки.
Мы прошли еще немного, и вдали перед нами зачернелся лес. Вдруг Питер насторожился и сказал.
— Прислушайтесь!
Мы снова оцепенели от изумления; лицо Джиджетто расплылось в улыбке.
Далеко-далеко, едва уловимые, слышны были звуки органа.
— Это хор из оперы Верди! — воскликнул я.
— Ага! — смеялся Джиджетто, — я говорил! Видишь, Николо!
— Тише ты, чертенок!
— Но ведь это совершенно невозможно! — сказал инженер.
— Как-то в Сент-Этьенне… — начал Марсель, но вдруг замолчал и отскочил от скалы, у которой стоял.
Какое-то животное, высотою по меньшей мере в два метра, выскользнуло из-за скалы. Телом оно было похоже на жабу; у него была острая, продолговатая, приплюснутая голова и громадные, тяжелые лапы с толстыми пальцами. Оно мотнуло головой и издало странный звук; это было кваканье, которое заглушило бы мычание теленка.
— Лабиринтодонт! — закричал Мариц и бросился бежать; мы побежали за ним.
Но зверю, казалось, не было до нас дела: спокойно, маленькими прыжками он пересек берег и нырнул в озеро.
Мы еле переводили дух.
— Да это настоящая сказка! — сказал инженер. — В этой пещере мы нашли представителей первичной эпохи, каменноугольного периода и третичной эпохи! Не бред ли это?
— Что же с музыкантом? — спросил Джиджетто.
— И верно, пойдем, — сказал я.
— Не правда ли, — спросил инженер, — звук слышался из освещенной части пещеры?
— Конечно, — ответил Марсель.
Мы повернули назад; снова начали мы бродить вдоль озера по сверкающему берегу; дважды, утомившись, мы ложились отдыхать и, проснувшись, снова начинали поиски. Не найдя никаких следов человека, мы вернулись в темную часть пещеры, к скале, у которой видели лабиринтодонта. Миновав ее, мы вошли в густой, сумрачный лес. Мариц называл каждое дерево так же уверенно, как если бы это был лес его родины. Вдоль берега росли невысокие, худосочные астерофилии. За ними — густолиственные травянистые папоротники; дальше — громадные деревья с грубыми чешуйчатыми стволами: лепидодендры, похожие на гигантские канделябры; сфенофилии, напоминающие своей формой ели; сигиллярии — с огромными стволами и странной листвой. Ползучие папоротники перекидывались с одного дерева на другое и светлыми прядями висели между темных стволов и листьев.