Капитан Немо улыбнулся. Он велел с вечера приготовить хороший завтрак и вытащить из погребка превосходное вино: старый херес и шампанское. Немо и Фиц-Рой с супругою не замедлили сесть за стол. Завтрак прошел очень оживленно. Когда подали кофе, слух гостей был поражен удивительною, не слышанною ими музыкою. Слышалось не то журчание воды, не то воздушная Эолова арфа, не то церковный орган, но, в общем, нечто удивительно приятное, убаюкивающее. Звуки лились непрерывно и чередовались с таким гармоническим спокойствием, с такою умиротворяющею музыкальностью, что даже сам суровый Немо как будто поддался звуковому очарованию. Фиц-Рой слушал внимательно и одобрительно покачивал головою, а Мэри замечталась до такой степени, что ее чашка с кофе остыла совершенно.
— Чудесно, восхитительно! — проговорил Фиц-Рой.
— Да, очень, очень хорошо! — пробормотала Мэри.
Когда музыка прекратилась, Мэри изъявила желание ознакомиться с самим инструментом. Устроен он был в одном из боков кабинета, и вся музыкальность его основывалась на более или менее высоком падении сверху вниз, в водяной бассейн, более или менее больших капель воды. Медная доска с отверстиями для капель была укреплена над бассейном и могла быть легко заменена другою, с другими нотами; в инструменте этом имелось также нечто вроде педали: струя воздуха, до поры до времени пускаемая на падавшие капли и дробившая их, придавала звуку очень большую мягкость и могла вызывать даже тончайшие pianissimo; для этого, кроме струи воздуха, нужно было еще и уменьшение диаметра тех отверстий, сквозь которые капли падали; то и другое производилось механически.
— Но ведь это мы можем и у нас дома устроить? — сказала Мэри, обращаясь к мужу.
— Непременно устрою, непременно; мне эта музыка тоже очень нравится, — ответил Фиц-Рой.
— Это будет нам воспоминанием о вас, капитан, — проговорила Мэри.
При этих словах Немо поднялся с места и молча направился в соседнюю со столовой спальню; он скоро возвратился и принес с собою небольшой ящик, который и поставил на стол.
— Вот это воспоминание обо мне будет несколько существеннее, — сказал он, пощелкивая задвижками ящика, им принесенного, и открыв крышку.
— Что это такое? — спросил Фиц-Рой, заглядывая в ящик.
— А это вот что: вы жаловались мне на глухоту, одолевающую вашего Брута, ну, так благодаря этому прибору глухоты нет более.
— Не может быть! — воскликнула Мэри.
— Да, это верно, — добавил капитан Немо. — Прибор этот — микрофонограф; его недавнее изобретение сделает переворот в медицинской науке и во многом другом.