Алексей отправился на кухню, чтобы в это первое после освобождения Лизы утро приготовить завтрак для любимой. Пока он варил в джезве кофе, пока ловко пек на плоской сковороде блины (не зря его мама учила), женщина проснулась и тихонько отправилась в душ.
Там, стоя под теплыми струями, она сама себя немножечко пожалела, немного позволила себе поплакать, чего не позволяла своей душеньке в узилище, и свежая, с мокрыми волосами, благоухающая земляничным гелем для душа, вышла на кухню.
Алексей поцеловал ее и сказал с улыбкой:
– Ну вот, а я думал принести завтрак в постель, поставить вазочку с незабудками. – Он любовался Лизиным утренним лицом, на котором уже не осталось следов страдания.
После завтрака она переоделась в легкий трикотажный костюм: серые капри и розовую футболку. Затянула волосы в хвостик ниже макушки. Затем взглянула на Поташева так, что он понял: ей нужно сказать ему что-то важное.
– Леша! Я собираюсь увольняться из музея.
– Но… А как же… Ты ведь музейщик до мозга костей. Впрочем… я тебя понимаю.
– Знаешь, Лешенька, пока я сидела в тюрьме, я так много передумала…
– Да, времени подумать у тебя было предостаточно. Целые сутки.
– Может, тебе мои мысли покажутся странными, но я думала о том, что мне дает профессия.
– Ты жалела, что пошла в искусствоведы? Это оказалась опасная работа? – Поташев пытался юморить.
Но его женщине не хотелось сводить все к шутке. Она помотала головой и, сосредоточенно глядя на Голосеевский лес за окном, произнесла:
– Знаешь, замечательный музыкант Владимир Спиваков сказал однажды, что «творчество нас спасает от трех напастей: от скуки, порока и нужды».
– Я с ним согласен. Так и есть.
– В том-то и дело! Я выбрала себе профессию, в которой никакой скуки не может быть по определению. Что до пороков, то тут все зависит от папы с мамой и самого человека. Если не пьют родители, то и тебя это не привлекает.
– Насчет пороков я бы поспорил! – не удержался от очередной попытки острить Алексей.
– Какой у меня порок? – вздохнула Лизавета, понимая, что Поташеву так же непросто сейчас говорить всерьез, как и ей. И он прячется за своим юмором, чтобы как-то вырулить в разговоре на более безопасные темы.
– Ты – красива, невероятно сексуальна и сводишь с ума мужчин. Меня, например, просто-таки напросто свела з розуму! – Он уселся на пол и обнял ее ноги.
– Ну, это не порок! Скорее твое умение видеть во мне скрытый эротизм! – рассмеялась женщина и потрепала его густые черные волосы. Посерьезнев, она спросила: – Леш! Тебе не интересны мои размышлизмы? Тогда мы можем куда-нибудь поехать, а разговор на этом закончить.