– Давайте окончательно подведем итоги! – Голос Яблоковой звучал холодно, по-казенному. – Елизавета Александровна нам сейчас перечислит те вопросы, которые ей нужно решить с Геллертом. Разумеется, ей в этом будет помогать наш уважаемый даритель, практически член нашей музейной команды, Григорий Петрович Шанаев!
Даритель церемонно раскланялся всем членам ученого совета.
Раневская, как и все, посмотрела на Шанаева. Этот мужчина – лет сорока с лишним, который явно красил волосы, чтобы скрыть раннюю седину, ставший темным шатеном с внимательным взглядом карих глаз, – ей не нравился. Если бы кто-нибудь попросил ее объяснить, почему Григорий Петрович ей неприятен, она бы толком не смогла ничего сказать. Но было в нем что-то неуловимое, что настораживало Лизу. Она (про себя) безоговорочно определила его в семейство пресмыкающихся, поскольку манера дарителя вести беседу с Яблоковой была такой, какую та лучше всего воспринимала: подобострастной, с повышенной долей раболепия. Когда Шанаев оборачивался и смотрел на остальных сотрудников музея, в его глазах проскальзывала насмешка. На Лизу он поглядывал так же, как удав Каа смотрел на бандерлогов, прежде чем их проглотить. Возможно, он, как и положено удаву, считал себя вершиной пищевой цепочки. Девушка вспомнила любимую сказку «Маугли»: «Каа не был ядовит; он даже презирал ядовитых змей, считая их трусами; вся сила питона зависела от его величины, и когда он охватывал своими огромными кольцами какое-нибудь создание, для того наступал конец».
Меж тем разговор на ученом совете шел в русле, важном для Раневской. Поэтому она убрала свои ощущения подальше и стала слушать тот фактаж, который сейчас излагал антиквар.
– Уважаемые коллеги! Поскольку я не музыкант, мне пришлось долго и упорно консультироваться с профессиональными исполнителями, чтобы понять, почему сегодня так востребованы старинные музыкальные инструменты. Именно этот феномен невероятной популярности старинных инструментов у сегодняшних исполнителей и создал прецедент, когда коллекция, подаренная мной музею, моя антикварная коллекция – заметьте! – будет не просто храниться в стеклянных витринах, а станет живой, на инструментах будут играть, а музей получит средства и славу! Это подлинное чудо, не правда ли?
– Сколько пафоса! – шепотом произнесла на ухо Лизавете сидевшая рядом заведующая фондами Алла Майсак.
Она воспринимала всю эту новую волну скептически. Ведь с созданием нового отдела старинных музыкальных инструментов ей только прибавилось работы, а Майсак предпочитала те времена, когда работы было немного: старая коллекция, никаких поступлений – сиди себе за сейфовыми стенами фондохранилища, читай книжку, вяжи платья, фейсбучься, получай удовольствие.