— Александр невиновен, — повторил принц. — Генрих, ты хочешь купить мир ценой жизни невинного человека… Да, я знаю, так поступают всегда, но сейчас речь идет о моем друге, о моем воспитаннике, о моем родственнике в конце концов! Ты понимаешь это?!
— Хорошо, Жорж, я помогу тебе, — после краткой паузы ответил король. — Франсуа в общем-то все равно, кто понесет наказание за смерть Бюсси, он лишь хочет, чтобы виновный был наказан. Выбирай, Жорж, кого из своих людей ты отдашь моему брату. Но не тяни с выбором, Франсуа ждет.
Жорж-Мишель посмотрел на короля почти с ужасом.
— Я не могу наказывать своих людей за то, что они хорошо выполняют мои приказы, — почти пошептал он.
— Значит, мы вернулись к началу — и это будет Бретей, — подвел итог король. — Жорж, — с обманчивой нежностью проговорил Генрих, — я понимаю твои чувства, я сам терял друзей, но ты должен понять, эта жертва необходима. Мы, государи, должны думать не об одном человеке, а о тысячах. Франсуа — это мое несчастье, мой крест, мое проклятье, но он мой брат и наследник, и я не могу забывать о его требованиях. Принеси эту жертву, Жорж, мир во Франции стоит одной невинной головы. Ты же сам говорил, что граф де Саше благородный человек и добрый христианин. Он будет счастлив отдать свою жизнь за Францию и короля.
При рассуждениях Генриха о счастье умереть на эшафоте за короля Жорж-Мишель встрепенулся. Валеран де Бретей, — вспомнил принц. Еще один Валеран… Еще один Бретей, которого хотят принести в жертву во имя короля… Ну, уж нет, довольно!
Пальцы принца сами собой сжались в кулаки.
— Мне плевать на мир, Францию и вашу корону, сир! — яростно проговорил он. — Я не отдам вам Александра! Вы боитесь Франсуа?! Так почему вы не боитесь еще и меня?! Только попробуйте схватить Александра, сир. Я подниму всю Турень! Я договорюсь с протестантами, с лигистами — с самим чертом! Я открою границы Барруа и Релингена для испанцев. Вы хотите мира, сир? Ну, так не трогайте моих людей!
При этой вспышке ярости слуги и пажи его величества попытались вжаться в стены. Шико постарался стать как можно более незаметным, но при этом лихорадочно размышлял, как выгоднее использовать гнев принца. Король нахмурился.
При виде тени на лице Генриха Жорж-Мишель простер руку к окну.
— Со мной пятьсот человек, сир! — яростно проговорил он.
Туча на лице короля рассеялась.
— Правильно ли я понял, принц, что вы умоляете меня сохранить графу де Саше жизнь?
— Жизнь и свободу! — потребовал Релинген.
— «Жизнь и свободу», — повторил Генрих, словно пробовал эти слова на вкус. — Ну что ж, кузен, я ценю раскаяние, а повинную голову меч не сечет. Хорошо. Ступайте. Сегодня вечером я сообщу вам свое решение. Приходите в семь.