— Да какая дуэль?! — негодовал его высочество. — Меня давно так страшно не оскорбляли. Силой овладеть женщиной, которая была под моим покровительством… Ведь вы же действовали от моего лица, разве нет?!. А потом хвастать своим 'подвигом' в письмах… Позорить несчастную перед всей Францией… Да если б Бюсси оказался рядом, я бы немедленно свернул ему шею! Подлец не заслуживал благородной смерти!
Один взгляд на Александра доказал Жоржу-Мишелю, что расчет был точным. Молодой полковник попытался было найти слова возражения, но возражать было нечего. Может, в юности шевалье де Бретей и позволял себе быть непочтительным с дамами, однако выходка Бюсси казалась ему столь дикой, что молодой человек не знал, что и сказать.
— Но Бюсси это чепуха! — продолжал вещать Жорж-Мишель. — Это был просто повод, предлог… Лангларе давно мечтал мне отомстить, а еще он хотел поссорить меня с Франсуа и выслужиться перед королем. Ну, вот он и обвинил в смерти Бюсси вас! А, понимаю, — проговорил принц, не дав Александру вставить хотя бы слово, — вы хотите понять, почему он обвинил вас, а не Мало, Шатнуа, Ликура или кого-то другого из моих офицеров? А что такое все эти господа? Просто офицеры на моей службе. Ну, обвинили бы их в убийстве, ну выслал бы я их на время в Релинген или в Барруа, или на корабли Ландеронда, что с того? Но вы-то другое дело — вы мой друг. Лангларе прекрасно понимал, как мне будет больно, если обвинение коснется вас…
— Но, подождите, — молодому человеку все же удалось вклиниться в монолог принца, — если Лангларе обвинил меня, почему я не арестован?
— Где, в Турени? — пожал плечами Жорж-Мишель. — Как вы это себе представляете?
— Но я получил вызов от короля, — напомнил Александр. — Значит, меня должны были арестовать по прибытии?
— Вот именно, — подтвердил принц. — Нет, ну какая наглость! Лангларе еще получит за донос.
Релинген впервые пожалел, что окружил себя толпой головорезов, послушных его воле и готовых по одному знаку, по одному взгляду перерезать горло любому врагу. С каким удовольствием он встретился бы с Лангларе на пустыре, и чтобы в руках у каждого было по шпаге и кинжалу, а вокруг не было никого. Жорж-Мишель не любил убивать, но сейчас был бы счастлив лично вонзить клинок в тело мерзавца. Увы! Подобное счастье было недоступно принцу. Скрестить шпагу с шутом значило навеки себя обесчестить. И все же искушение было слишком сильным. К тому же всегда можно было сделать так, чтобы о поединке никто не узнал.
— Генрих тоже получит, — с угрозой добавил Жорж-Мишель. — Пусть только сунется в Турень…