— А если он сбежит от моей матушки раньше? — забеспокоился принц. — Куда-нибудь на войну? Вы не знаете моей матушки…
Аньес улыбнулась.
— Ваш друг упрям как сотня мулов. Не волнуйтесь, Жорж, он не сбежит. К тому же Бретей всегда был удачлив, как никто. Ему повезет, и Соланж наконец-то станет герцогиней… — последняя мысль особенно порадовала принцессу, и она мечтательно улыбнулась.
* * *
Известие, что по приказу его величества граф де Саше отправляется в изгнание, взбудоражило Турень, Анжу и Париж. Жители Турени глухо роптали на завистливого короля, уверяли, будто его величеству нет дела до безопасности провинции, а втихомолку выдвигали еще более непочтительные версии изгнания своего героя. Уверяли, будто король, восхищенный внешностью и доблестью графа, сделал молодому полковнику не самое достойное предложение, однако граф, как примерный семьянин и добрый христианин, с негодованием отверг домогательства его величества, за что и поплатился. Мнение жителей Анжу не слишком отличалось от мнения обитателей Турени, однако добрые парижане не знали, что и сказать. В то время как Рене де Клермон готова была ставить благодарственные свечи за короля, так сурово покаравшего убийцу брата, и мечтать о том, как негодяй отправится на костер, Анжелика Жамар с еще большим упорством молилась за благополучие Александра. Герцог Анжуйский с недоумением спрашивал себя, неужели кузен Релинген сдался, а королева-мать удивлялась, до какого честолюбия мог дойти племянник, если без зазрения совести мог отправить почти на верную смерть того самого человека, ради которого чуть было не поднял мятеж.
К величайшему сожалению Екатерины ее сын Генрих не понимал всей глубины открывшейся перед ним бездны.
— Вот видите, матушка, — довольно говорил он, — все эти угрозы Жоржа, все это недовольство, крики и чуть ли не мятеж, только слова, дым, ничто… Кузен всегда склонялся перед моей волей. У него просто духу не хватит пойти против меня, он совсем как Беарнец — ленив и легкомысленен. Вы же видите, он подчинился моему суду и удалил Бретея из Франции. Вам не о чем волноваться.
— Тогда ответьте мне, Генрих, если принц Релинген столь покорен вашей воле, то почему граф де Саше отправился не во Фландрию, а в Барруа? — возвысила голос королева-мать. — Надеюсь, об этом вы знаете?
Генрих де Валуа снисходительно улыбнулся.
— Но, матушка, что же в этом странного? Релинген не глупец, он командовал армией и прекрасно знает, насколько безнадежна будет фландрская кампания. Думаю, ему не хочется, чтобы его любимчик угодил в руки к испанцам. Лучше уж сразу Гревская площадь, — довольно усмехнулся король. — Вот увидите, не пройдет и трех месяцев, как кузен Релинген явится ко мне, кроткий как ягненок, и будет умолять простить его любимчика и разрешить ему вернуться в Турень. Пожалуй, я разрешу, но без патента полковника. Кузен Релинген должен усвоить урок. Ну-ну, матушка, не хмурьтесь. Жорж заслужил наказание, но он слишком беспечен, чтобы наказание было суровым.