Перед глазами все плывет. Чей-то голос рядом — аптечка есть, а то его удар сейчас хватит?
— Что ж вы молчите, гражданин Киричэнко? Нэ желаете признать свои ошибки, разоружиться перед Партией?
— Никак нет, товарищ Сталин! — ору в трубку — готов исполнить все, что Родина и Партия укажут! А также признать и исправить любые отклонения от генеральной линии!
Еще не все потеряно. Хотели бы арестовать — здесь бы уже были люди из НКГБ, с предписанием. И Сам бы со мной не говорил — зачем?
— Тогда мой совэт: слушайте товарища Лазареву. Она дурного не скажет. А уже после будэм решать, товарищ вы нам или уже нет. И надеюсь, вы понимаетэ, что с Лазаревой ничего случиться не должно?
Так точно, товарищ Сталин! Что еще ответить? Господи, если бы время вернуть назад! Хоть на пять минут — кого обматерил?! Или на день — знал бы, на километр не подпустил бы к Лазаревой этого «сидоренко»! Или на месяц — нечего было влезать в московские дела, и в автономии нашлось бы место. Или на полгода — зачем связался с этими, выжигать их из схронов «адским студнем», газами травить, чтобы все передохли! Обращение «гражданин» от Самого, мне — это однозначно, или вышак, или в лагерную пыль, двадцать пять лет по новому Указу!
— А у вас, товарищ Пономаренко, есть что сказать? — слышу приглушенный голос с того конца провода.
И голос Петро в ответ — ну, если только привет передать, от товарища Берии. Или вы позволите, товарищ Сталин, прямо сейчас ей краткие инструкции дать?
Так вот значит, чья она ППЖ? То-то слухи ходили, что Лаврентий Палыч за молоденькими красотками увивается, даже на улицах ловят и доставляют! А ему, выходит, не только красивые, но и умные нужны, вот эта Лазарева удачу за хвост и схватила. А Пономаренко меня слил с потрохами. Сам «товарищем» остался, а меня под статью? Падла, жив останусь, не прощу! Но сейчас — мне деться некуда. Смотрю, как Лазарева по телефону указания принимает. Ненавижу… и не дай бог, сейчас, хоть один волос с ее головы! Она после мою судьбу решать будет, не единолично конечно, но на основании ее доклада. И если с ней что-то произойдет — я не отмоюсь никак! Тогда останется — лишь с «сидоренко» в схрон, а я ж коммунист, а не бандит из села Голозадовка! Да и нужен ли я теперь «сидоренко»? Убьет и не поморщится — да еще прикажет своим, с меня кожу содрать, или пилой распилить живого, как с панами на Волыни. Разыграет перед своими казнь пойманного Первого Секретаря, «дело Бандеры живет и побеждает».
Закончила, мне трубку протягивает. Ору, вытянувшись по стойке смирно:
— Слушаю, товарищ Сталин!