Загадки полные. Но все же хорошо, что при всем том, каждый день мы с Михаилом Петровичем видели друг друга часто, и не только с вечера до утра, а и выгадывали время, хоть час, полтора, на прогулки вместе, как прошлым летом. Погода такая — что в четырех стенах сидеть не хочется, да и вероятность, что кто-то разыскивать будет, по делу, которое вполне может всего один час подождать! Благо, и поблизости, сразу за проходной, между заводом и Первомайской стало уже что-то на парк похожее, аллеи и дорожки появились, даже скамейки поставили. Свежий воздух, простор, так легко на душе — идем, разговариваем, или просто за руки держимся, хорошо так, когда даже слова не нужны. И ничего, что там ветрено всегда, от моря, а я, когда с Михаилом Петровичем, никогда косынок и беретиков не ношу, а лишь в шляпке как ему нравится — мы идем, и налетит вдруг озорной ветер, сорвет с меня шляпу, и катит колесом! А мы лишь улыбнемся друг другу, и вместе следом спешим, рук не разнимая — ну не все же время чинно идти, в жизни и непогода бывает тоже!
А мой Адмирал говорит, я на актрису похожа, что Тимиреву играла, а когда в этой шляпе, то и вовсе не отличить. Я даже, когда тот фильм смотрела на компьютере, кадр останавливала, и на себя в зеркало глядела, сравнить, в шляпке и без нее. Но тот из фильма все же враг был, сколько он людей в Сибири замучил и расстрелял! — однако же как Тимирева, тоже Анна, его любила, это уважения заслуживает, и ведь в отличие от «морских» сцен, которые у Михаила Петровича вызывают лишь усмешку, про любовь их там показано, как в жизни было! Хотя если она врага любила, значит сама… Нет, ведь ее наша Советская власть ни в чем не обвинила, а значит, врагом не считала! И вообще, это лишь внешний образ, и смотрится красиво, мне идет, и моему Адмиралу нравится. А про шипение таких как наша «попадья», за моей спиной — что вырядилась, как фифа ходит! — да кто она такая, чтобы мне указывать? Ой, разозлюсь, и вылетит она отсюда завтра же, есть у меня такое право! Но если и впрямь горе у нее, да и говорят, она расчетчица хорошая, тоже бывшая студентка ленинградского универа, только с мехмата, а не инъяза, сама из Пскова, что под немцами был? Ладно, пусть шипит, если ей так легче, с меня не убудет!
А шестнадцатого прилетел сам товарищ Пономаренко. И был у меня с ним очень серьезный разговор.
Сначала Пантелеймон Кондратьевич с дядей Сашей о чем-то говорили, в кабинете закрывшись. Затем меня вызывают. И сразу вопрос — намерена ли я на службе остаться? Поскольку война кончилась — и, как замужняя, да еще и «в положении», имею полное право быть демобилизованной, и совет вам да любовь.