А я ведь даже не знаю, где я.
Мои запястья скованы наручниками, которые прикреплены к стене болтами. Голыми ступнями я чувствую бетонный пол. Света в помещении нет, за исключением того, который он направил мне в глаза, нигде нет и намека на солнечные лучи, проникающие сквозь щели в окнах. Вероятно, на улице ночь. А может быть, сюда никогда не проникает свет, и крики из этих стен никогда не просачиваются наружу. Я щурюсь от яркого света, пытаясь разглядеть окружающее пространство, но ничего, кроме этого луча и тьмы, не различаю. Мои руки вздрагивают, страстно желая обхватить оружие, завершить то, что я так много лет стремилась закончить.
— Ищешь свой меч, верно? — говорит он, помахивая клинком в луче света, чтобы я могла увидеть его. — Прекрасное оружие. Настолько острое, что им можно без всякого труда отрезать палец. Ты убила их именно им? — Он взмахивает мечом, и клинок со свистом проходит мимо моего лица. — Я слышал, что ее руку отрубили очень ровно. А его голову снесли одним махом. Оба были профессиональными убийцами и обоих застали врасплох. — Он поднес клинок к моей шее и прижал так плотно, что металл затрепетал от моего скачущего пульса. — Ну, посмотрим, что он сделает с твоимгорлом?
Я стою недвижно, не сводя глаз с черного овала его лица. Я уже примирилась с мыслью о смерти, так что я готова к ней. Честно говоря, все эти девятнадцать лет я готова была умереть, и взмахом клинка он наконец освободит меня, отпустит к моему мужу. Встречу с ним мне приходилось откладывать лишь из-за этого неоконченного дела. Сейчас я ощущаю вовсе не страх, а лишь сожаление о неудаче. Этот человек никогда не почувствует укус моего меча на своей шее.
— В тот вечер в «Красном фениксе» был свидетель, — сказал он. — Кто это?
— Неужели ты думаешь, что я скажу?
— Так значит, кто-то все-таки былтам.
— И никогда не забудет этого.
Меч сильнее упирается мне в шею.
— Назови имя.
— Ты ведь все равно убьешь меня. Зачем мне это делать?
Повисает долгая пауза, и он убирает меч.
— Давай заключим сделку, — спокойно предлагает он. — Ты называешь мне имя свидетеля, а я рассказываю, что стало с твоей дочерью.
Я пытаюсь осознать его слова, но тьма начинает кружиться вокруг меня, а пол словно разверзается под моими ногами. Он видит, что я в замешательстве, и смеется.
— Ты ведь даже понятия не имела, что все это связано с ней, верно? С Лорой — ее ведь так звали? Ей было около четырнадцати. Я помню ее, потому что выбрал ее одной из первых. Красивая малышка. Длинные черные волосы, узкие бедра. Она была такой доверчивой. Ее нетрудно было уговорить сесть в машину. Она тащила столько тяжелых учебников и еще свою скрипку, а потому с благодарностью согласилась, чтобы ее подвезли до дома. Это оказалось легко, потому что я был другом.