— А пока никто ничего не узнает. Я же обещал.
Он вывел девушку на улицу и чуть подождал, пока стройная фигурка скрылась за углом проулка.
Подъехал Дубняш.
— Ну что? Все подтвердилось? Ставим на раскрытие? — он выпрыгнул из машины.
— Нет… Я принял решение прекратить дело.
— И в комиссию не направишь?
— Нет, не направлю.
— Интересно! Это почему же?
— Есть обстоятельства.
Рядом заскрежетал трамвай, и из него выскочила знакомая уже вагоновожатая:
— Меня ждете?
— Конечно, ждем. Пошли! — Комлев пригласил всех в диспетчерскую.
— А где же шалошовка эта? — спросила Катерина с порога.
— Отпустили… Следователь, кажись, перестарался, — въедливо протянул Дубняш.
— А кто же мне теперь возместит ущерб? — взвилась вагоновожатая.
— Грошовая у тебя душа, Катерина! — из-за диспетчерского столика поднялась Мария Никитична и стала выкладывать деньги из своего раскрытого кошелька. — На вот!
Комлев тоже полез в карман:
— Вот еще.
— Тоже мне, Ротшильды! Лично мне зарплата таких жестов не позволяет, — зло сказал Дубняш и, хлопнув дверью, вышел.
— Вы что меня за дуру принимаете… — произнесла Катерина. — Мне денег ваших не надо. Мои пусть вернут!
— Ну, вот мы вам и возмещаем. Тут, даже побольше будет, — произнес Комлев.
— Дело ваше, — Катерина сгребла деньги. — Но сумка-то казенная.
Комлев молча протянул ей еще две купюры.
Когда вернулись в машину, Дубняш сказал;
— Что ты тут выпендриваешься. Раскрываемость-то ниже будет.
— А мы что, на одних малолетках статистику делаем? А рецидивисты у нас в стороне? Задницу трудно оторвать? Тех хватаем, кто в руки сам лезет!..
— Неизвестно еще, кто выкладывается, а кто больше посиживает в кресле. Может, это тебе зарплата позволяет жуликов покрывать. А это, между прочит, называется — соучастие…
— Ну, давай, стучи! Иди прямиком к начальству. Может, и премию получишь еще за одно раскрытие.
— Это я еще посмотрю, может и пойду…
У себя в кабинете Комлев бросил портфель и, не снимая плащ, сел за стол:
«Черт-те что! Вот и с опером поцапался. Да что же это за милиция?! Каждый только о своей шкуре, о своей выгоде думает. А люди при этом как бы ни в счет. Ерунда какая-то… Сплошной беспросвет».
Чтобы заглушить подступившую к горлу тошнотворность, механически набрал знакомый номер. Кому еще мог позвонить он в таком состоянии?
— Здравствуйте, Людмила Ивановна!
— Ты совсем запропал куда-то, Афоня! Что там у тебя?
От первых же ее слов стало легче и теплее на душе.
— Совершено преступление.
— Кем?
— Мною.
— Какое преступление?
— Любовь.
Наступила продолжительная тишина.
— Я пришел к выводу, что любовь — тоже преступление.