Машина снова задребезжала. Рядом с остановкой дерево подпирал пожилой мужчина в армейской накидке с опрокинутой корзиной у ног. Около были разбросаны грибы. Когда милиционеры приблизились, тот энергично развернулся в их сторону и замахал перед собой обеими руками, давая понять, что он так просто не сдастся. Но в следующий момент потерял равновесие, коленки подогнулись, и он оказался на четвереньках. Милиционеры за руки и за ремень пронесли его в будку. Балыков вернулся, сгреб грибы и понес корзину, стараясь загородить ее от глаз Комлева.
— Ну, баба ему задаст! — расплылся в улыбке Бусоргин. — Послала по грибы, а он назюзюкался.
— Отставничёк, наверно, — произнес Комлев не без сочувствия.
— Да, небось, за пьянку других на губу сажал. Вот пусть сам теперь посидит. Проскочим по злачным?
Людей на улицах поубавилось: видимо, основная масса уже прошла с работы. Машина объехала ипподром, на удивление тихо приблизилась к пивнухе. Кисунев и Балыков незаметно шмыгнули внутрь забегаловки. Из болтающихся на полусорванных петлях дверей выскочили два мужчины в фуфайках и рванули за угол. Следом солдатик кинулся, как заяц, через проезжую часть в поле.
— Эх, упустили, — с сожалением произнес Комлев, толкая дверцу от себя.
— Это не наш! А что дернул так, то подумал, наверно, что мы с военным патрулем…
Из пивной появился Кисунев, таща за собой упиравшегося мужчину в робе со связкой сантехнических вентилей на шее. Потом возник тощий юноша с волочащимся по земле портфелем. Балыков подталкивал его коленом сзади:
— Давай, орелики! Батьке быстро нало!..
— Что ж, Афанасий Герасимыч! Клюет, а? — спросил Бусоргин.
— Да, это уже что-то, — сухо произнес Комлев. — Помочь.
Представив, как коснется этих замызганных людей, понял, что не влезет и не поможет.
— Ну что, теперь в трезвяк.
— Да, конечно, надо сдать этих, — согласился Комлев.
Машина тяжело тронулась, и, когда стала выезжать на проспект, Афанасий увидел лежащего в тени у киоска человека. Показал пальцем в окно:
— Там кто-то.
Бусоргин резко затормозил.
Кисунев и Балыков подошли к мужчине и стали рассматривать его.
— Живой? — спросил Комлев, выйдя к ним.
— А кто его знает, — сказал Кисунев.
— Ну, забирайте.
— Да нет! Нам такие ни к чему. С него какой доход вытрезвителю? Вы только поглядите на него. Кто это? — легонько стукнул ботинком лежачему в бок.
— Он же пьяный!
— Ну и что, Это просто бомжак. Не брит. Штаны — гнилье. Фуфайка — рванина. А смердит-то как! — Кисунев поводил бородавчатым носом. — У него ни денег, ни паспорта! Только вшей занесет…
— Я вас не понимаю, — сказал Кисунев. — Человек в нетрезвом состоянии. Мы должны убрать его с улицы.