— Поше-ол! Поше-о-ол!
Это кричал Владимир, шагая по глубокому сухому снегу, кричал громко, весело, озорно: его переполняла радость оттого, что рядом с ним идет Маша, что он молод, здоров, счастлив, что хорошо вот так шагать по целине, стряхивать на Машу снег с ветвей и смотреть, как сверкает он на ее платке, на бровях, на прядке светлых волос, выбившейся на лоб. Он кричал, пел, стучал палкой по деревьям, по кустам орешника, согнувшимся под тяжестью снега.
Маша смотрела на него с улыбкой, как бы говорила: «Я знаю, почему тебе весело… И мне хорошо…»
Они сошлись, и Владимир взял ее за руку, помогая выбраться из сугроба. Лицо Маши было такое близкое и такое прекрасное, что Владимир не мог оторвать от него своих глаз и все смотрел, смотрел, и Маша не отвела своего взгляда, но взгляд ее был строгий и даже печальный. Владимир притянул ее к себе за руки, чувствуя, что вот сейчас он скажет то слово, без которого уже нельзя больше жить, и вдруг раздался чей-то кашель, прозвучавший как гром. Владимир отпрянул от Маши и увидел за елью улыбающееся лицо генерала.
— Где же медведь, Володя? — спросил он, стараясь погасить улыбку.
— Медведь? — переспросил Владимир, краснея, не соображая; о чем его спрашивает дядя, думая лишь о том, что дядя заметил все. — Я не видел…
— Где уж тебе было видеть! — проговорил генерал, подмигивая адъютанту, шагнувшему из-за другой ели. — Ужасно курить хочется.
Андрей Тихонович, поровнявшись с берлогой, напал на медвежий след и пошел по нему. След вел в сторону охотников, и старик ждал, что вот-вот грянет выстрел Михаила, стоявшего «на пяте». Но выстрела все не было. Уже смолкли голоса крикунов, вышедших на линию охотников, и Андрей Тихонович остановился, потому что след зверя вел в непролазную чащу орешника, засыпанного снегом. Андрей Тихонович стал обходить орешник слева и увидел генерала, Владимира и Машу.
— Что же ты не стрелял, Михаил? — спросил старик, снимая шапку, чтобы освежить голову. — Медведь-то на тебя пошел.
— Не видал, отец. И пропустить не мог, странно, — сказал Михаил Андреевич, жадно затягиваясь папиросой.
«Куда же он подевался? — растерянно подумал Андрей Тихонович, разглядывая снег, лежавший пушистыми шапками на зарослях орешника. — Что за история?»
— Я слышал только какой-то странный звук, словно пищал котенок или проскрипела ореховка, — сказал генерал.
— И я слышал, — подтвердил адъютант, с улыбкой глядя на Владимира и Машу.
— Нет, мы ничего не слышали, — торопливо проговорила Маша, подумав, что он намекает на то, что видел, как близко стояли они друг к другу.