Потом, улегшись на застеленную маленьким хозяином кровать, Игнат не мог заснуть, а все ворочался, вспоминал…
Думалось, как раз в этот момент поезд увозил на восток плачущую Марьяну, и сердце Игната сжималось тревожно и горько. Встретятся ли они еще?
"Обязательно, — дал себе зарок Игнат. — Вот только воду мертвую добуду…"
И спросил вслух:
— Откуда же вещицы эти? Не из Загорья?
— Нет, — Сенька потряс лохматой головой. — Батя говорил, что границу не пересекал. Есть место заветное. А где — не знаю.
И, помолчав, попросил:
— Ты его надолго не забирай, ладно? Дел по горло. Скоро надо будет огород засевать, да и у тетки Вилены неохота мне жить.
— Не заберу надолго, — пообещал Игнат. — Если батя твой вообще со мной пойдет.
— Куда ему деваться. Кормиться надо, — вздохнул мальчик. — Теперь-то он ни на что не годен. А вот раньше на селе учителем был. Думаешь, отчего у него имя такое чудное — Эрнест?
— А откуда он про то место знает? — перебил Игнат.
Сенька пугливо огляделся по сторонам: не подслушивают ли? Но за окном лишь взад-вперед качался тусклый фонарь, отбрасывая на облупленную стену желтушные блики, да мягко скреблись о крышу ветви черешен.
— От деда узнал, — подавшись вперед, прошептал мальчик. — Стал быть, четыре поколения эту тайну храним. Только я мал еще, — он вздохнул. — Но вот вырасту — возьмет меня батя в заповедное место. А пока тебе скажу…
Сенька подался еще ближе и облизал губы: тайна жгла его, просилась наружу.
— Дед батин в чистильщиках служил, — доверился он Игнату. — По грязным зонам ходил и многое видел. Так однажды и клад нашел. Батя рассказывал, тогда диковинок еще больше было, а теперь одна труха осталась.
Сенька замолчал, и Игнат молчал тоже. Сердце билось тревожно и гулко, и в ушах звучал надтреснутый голос деда Ермолы: "Приходили чистильщики, все измеряли что-то, да по лесам шастали. Только не дошли они до бурелома…"
Вспомнились и уложенные в крепкую стену деревья, и проволочные заграждения, на которую напоролся Витольдов внедорожник.
"Должно быть, — размышлял Игнат, — там и начинаются места заповедные. Может, простираются они и дальше, до самых Шуранских земель. Только об этом и сама навь не знает. А знает, выходит, только бывший сельский учитель. Для тех мест и ключик предназначен. Доберусь ли туда?"
И призрачный голос Званки успокаивал:
"Доберее-ешься…"
Игнат улегся снова, до подбородка натянул побитое молью покрывало, и стал следить, как желтые пятна света скачут по стенам, словно отблески пламени. Так он и заснул, и сны в эту ночь его не тревожили.
Наутро Игнат не сразу сообразил, где находится, и долго лежал в кровати, вглядываясь сонными глазами в облупленный потолок. Казалось: вот-вот войдет к нему Марьяна, сядет в ноги и похлопает ладонью по его коленям, скажет насмешливо, но не зло: "Конец света не проспи, Игнасик!"