Это не могло быть реальностью. Разве не уехала она на родину, провожая предавшего ее Игната взглядом растерянным и скорбящим? Сколько с той поры времени утекло, сколько дорог исхожено. Ждали впереди гнездо вещей птицы и потаенный родник с мертвой и живой водой, в который всей душой верил Игнат, а не верила одна только Марьяна.
Но теперь она была здесь — озябшая на морозе, растерянная, живая…
— Не могла я уехать, Игнаша, — тихо сказала девушка и заплакала. — Ведь люблю я тебя! Полюбила сразу, как только увидела. А ты — оставил. И ради чего? Ради костей, давно истлевших? Ради дурацкой фантазии?
Сердце заныло, сжалось от нахлынувшей вины. Ружье выпало из ослабевших пальцев, глухо ударилось о землю.
— Прости, — выдохнул Игнат и шагнул навстречу.
Марьяна отступила.
— А если не любишь, — сглотнула она злые слезы, — зачем обещал мне? Зачем обесчестил? Опозорил перед добрыми людьми. На смех поднял.
Она вытерла ладонью лицо, и отступила еще дальше, в туман. Игнат потянулся следом. Волны вины окатывали его с головы до ног. В ушах шумела, пульсировала кровь.
— А если любишь — то докажи! — продолжала Марьяна. — Докажи прямо сейчас! Обними меня, Игнат!
Она остановилась — дрожащая осинка на промозглом ветру.
Игнат подошел решительно, взял за руку и удивился, обжегшись о ледяное прикосновении.
— Да ты совсем замерзла! — сказал он.
Поднес ко рту ее маленькую и узкую ладонь, подышал на пальцы. Марьяна прижалась к нему продрогшим телом. Глаза — круглые, серые, подернутые весенним подтаявшим ледком, — смотрели строго и требовательно.
— Любишь? — просящее выдохнула она.
— Люблю, — в ответ шепнул Игнат.
И потянулся, чтобы поцеловать. В последний момент ноздри защекотал болотный гнилостный запах, но Марьяна уже крепко обвила Игната руками, прижимаясь все теснее, словно хотела раствориться в нем без остатка. Пила поцелуй долго, сладко, и воздуха уже не хватало.
Игнат попытался отстраниться. От нехватки кислорода больно кололо в легких.
Пальцы уперлись в мягкую Марьянову грудь, и, не встречая сопротивления, погрузились в плоть, будто в тесто. Волна панического страха захлестнула с головой. Продолжая давить ладонями в эту кисельную податливую жижу, Игнат сделал над собой усилие и рванулся, как раненый зверь из силка. Раз, другой…
Чавкнула, облизнувшись, текучая мгла. Игнат жадно глотнул воздуха, но вместо морозной свежести ощутил заполнивший ноздри и легкие гнилостный смрад болота. Он закашлялся, открыл слезящиеся глаза.
И не узнал своей Марьяны.
Ее голова вспучилась волдырями, расплылась, теряя последние очертания милого лица. Тело раздулось, как пузырь, наполненный газами и гнилью. Из-за ее спины выхлестнула черная коса — струя спрессованной грязи, — закрутилась вокруг Игната, сдавила грудь. Он попробовал рвануться снова, но лишь глубже провалился в трясину. Тогда существо, что было некогда Марьяной, улыбнулось, отчего пузырь лица раскололся надвое.