— Разные ко мне люди захаживают, будто сам не знаешь, — тем временем подала голос ведьма. — Как еще прожить одинокой слепой женщине, пока ты по лесам да селам счастья ищешь? — она усмехнулась нервно, и, не получив ответа, с укоризной добавила:
— Сам-то, поди, к очередной смазливой селянке заглянул, а на меня пеняешь. Иди лучше в баньке попарься, чужой дух с себя смой. А после поговорим.
— Не… теперь.
Темный силуэт качнулся в сторону, и Игнат вздрогнул в своем укрытии, подумал тревожно: "Заметил?". Но черт тяжело опустился на деревянный стул, отчего тот отозвалась протяжным скрипом, и сказал:
— Я голоден.
В молчании ведьма накрыла на стол. И, пока черт ел, присела на лавку рядышком, подперла ладонью щеку.
— Где же носило тебя? — спросила она своим хрустальным певучим голосом. — В каких землях скитался?
Черт в молчании допил из кувшина топленое молоко, утерся рушником, и только после этого ответил глухо:
— Будто не знаешь… дальше Опольского уезда мне ход заказан.
Ведьма вздохнула.
— Знаю. Надолго ли вернулся?
— До новолуния.
Игнат почувствовал, как Марьяна еще сильнее вцепилась в его руку, и понял ее волнение — в новолуние должен был приехать Витольд. И это могло быть опасно.
"Мало кто после встречи с ним в живых остается", — вспомнились слова ведьмы.
— А все же, — снова подал голос черт, — болезнью у тебя пахнет… и страхом.
Он медленно повернул голову, будто закосневшие мышцы повиновались ему с трудом. В темных провалах глазниц сверкнул одинокий болотный огонек зрачка.
"Он видит меня! — пронеслась в голове пугающая мысль. — Вот теперь он действительно увидел…"
Игнат в страхе отвел взгляд, хотел перекреститься, но руки почему-то одеревенели и не двигались. Марьяна уткнулась лицом в его плечо и дышала прерывисто, хрипло.
— Не будь таким мнительным, — словно откуда-то издалека послышался спокойный голос ведьмы. — Каждый раз одно и то же. Расскажи лучше, что видел? Скучал ли по мне?
С колотящимся сердцем Игнат снова глянул в прореху: черт сидел на месте, сгорбившись и низко опустив голову. За его спиной тени продолжали свой беспокойный танец, и в отблесках свечи лицо казалось искусственным, будто маска.
— Молчишь, — произнесла ведьма и горько усмехнулась. — Да я и сама знаю, что не скучал. Нет у черта души. Потому и человеческих чувств нет.
Она поднялась из-за стола, и тогда навий протянул длинные восковые пальцы, схватил ее за руку.
— По… годи.
Он поднялся тоже. Стул с грохотом откатился в сторону, доски под непосильной тяжестью прогнулись, заходили ходуном.
— Подарок… тебе…
На какой-то миг тень закрыла собой подрагивающий огонек свечи, и Игнат не мог различить ничего, кроме клубящегося мрака. Но тьма быстро отступила. Мерцающий свет снова наполнил собой избушку, и сотни сияющих искр рассыпались по стенам и полу, расходясь от драгоценного ожерелья, что огненным веером вспыхнуло на шее ведьмы. Она ощупала камни дрожащими пальцами, осведомилась строго: