При всем моем уважении к Джулиану мне кажется, что вместо часов ему подсунули рухлядь. Они сломаны, эти часы. Минутную стрелку заело, и она даже не думает двигаться. Нет, сдвинулась, но до чего же медленно.
Одна минута, вторая, третья. Час — так он сказал? Я знаю, что с человеком можно сделать за час. Видела собственными глазами. Да что там час! При должной сноровке хватит и десяти минут, чтобы превратить человека в окровавленный кусок мяса. Впрочем, уничтожить своего ближнего можно, и не прибегая к побоям. Слова ранят больнее ударов, и раны в душе затягиваются медленнее, чем рубцы на коже.
«Как обычно».
Закрыв глаза, призываю забвение. Пусть в милосердии своем оно поглотит этот час, навсегда стерев его из моей памяти. Я жду, когда зашуршит крыльями тьма, но до моего слуха доносится лишь мерное тиканье часов, и даже бабочка в животе не спешит распускать крылья.
Есть только я и мой страх. Вступишься — и сама станешь объектом насмешек. Повиснешь на занесенной для удара руке — и удар обрушится уже на тебя. Страх всегда казался мне огромным, он нависал надо мной, как чудовищная косматая тварь, но я вдруг с удивлением отмечаю, что сама-то я успела подрасти. А страх остался того же размера, что и был. И вот уже я гляжу на него сверху вниз. И он отступает, ощерившись и поджимая хвост.
Пойду и посмотрю, что творится в той комнате. Кто мне запретит?
Прежняя Флоранс — девчонка, вздрагивавшая от каждого шороха, — осталась бы сидеть на месте. Но после того как я подержала в руках лопату Смерти, меня уже ничто не пугает.
Пойду и посмотрю.
— Анджела, погоди, — окликаю я девушку, когда она входит в гостиную с подносом, нагруженным всякой снедью, и так энергично делает реверанс, что расплескивает полчайника.
— Мисс?
— Расскажи мне про мистера Эверетта. Как он с вами обращается?
Вопрос, безусловно, глупый. Рабы Жерара Мерсье на вопрос о душевных качествах господина высказались бы единогласно, что масса Жерар — воплощение справедливости и доброты. Потому что были бы уверены, что их слова тотчас передадут по нужному адресу.
— Мистер Эверетт ничего так, — сипит Анджела. — Придирчивый только. Гиену очень любит.
— Что любит?
— Ну там, чтоб руки мыли, ногти чистили, белье чтоб меняли почаще, — громко и по слогам, как иностранке, втолковывает мне Анджела. — Гиену тоиссь.
— Гигиену?
— Ну, а я о чем?
— Он вас наказывает?
— Всякое бывает, мисс, — отвечает девушка уклончиво.
— А куда он удалился сейчас?
— На второй этаж, мисс, в спальню к Летти. Ейная спальня в самом конце западного крыла, но туды нельзя, мисс! — спохватывается она. — Туды нельзя, пока мистер Эверетт не закончит с Летти!