Я вижу это все, и все это непременно сбудется.
— Ди, — говорю я, наклоняясь поближе, — поклянись мне, что ты выходишь Джулиана. Поклянись, что не отойдешь от его постели, пока он не будет здоров.
Дезире все понимает. Она была со мной в той беседке.
— Клянусь! — выкрикивает она. — Но тебе не надо… тебе не следует… Господи, Фло, неужели ты прямо сейчас?..
— Такой клятве грош цена. — За спиной у меня посмеивается Гастон. — Я же знал, куда целиться.
Мои колени ерзают по влажному ковру. И штанина брюк, и самодельный жгут промокли насквозь, но кровь течет, не останавливаясь. Джулиан печально качает головой. Полуживой от боли, он по-прежнему считает, что знает все лучше всех.
— Задета бедренная артерия, — едва слышно поясняет он. — От таких ран истекают кровью быстро и насмерть. Чудо, что я еще жив. Но я сам во всем виноват. Я никогда не охотился, мне неприятно было наблюдать… как животные бьются в агонии. Но я думал, что стрелять — легко. Наводишь и дергаешь за курок. Это все моя самонадеянность, я так вас подвел… и теперь я умираю, а он… а вы…
Улыбнувшись, я целую его в холодной мокрый лоб. Облизываю соль с губ.
— Ну что ты, милый, — говорю я ему. — Ты не умрешь. И никто здесь не умрет, пока я не выкопаю ему могилу.
Распрямляюсь медленно. Мышцы стали тверже косточек корсета, кожа онемела так, что тронь — и раздастся глухой стук. И только бабочка трепещет внутри меня, еще не видя свет, но уже предчувствуя его.
«Поработай руками, плантаторская дочка! — восклицаю я про себя. — Вот что ты имел в виду, старый пройдоха? А раньше не мог объяснить?»
Смерть вторит мне хриплым хохотом. Меня обволакивает острый запах табака и рома, и я чувствую, как руки Барона Самди на миг сливаются с моими. Потом он отступает, предоставляя мне свободу действий. А что может быть прекраснее свободы?
— Бедный ты мой! — кричу я Гастону. — Хитрость Жерара и жестокость Гийома достались тебе в виде обносков с чужого плеча. Никакой ты не ангел Смерти.
Просто злой мальчишка, который любил ставить подножки тем, кто не мог ударить в ответ!
Сначала недоуменно, а потом с нарастающим страхом он таращится на меня, едва удерживая револьвер в руках. За каждым моим шагом следует выстрел. Пули с треском рвут хитиновый покров, и я чувствую, как он отваливается от меня кусками. Почуяв свободу, бабочка радостно трепещет, бьет крыльями, пляшет, и наконец-то я понимаю, что же она такое.
— Помнишь, как ты закармливал Мари россказнями об ангелах? — спрашиваю я, перекрикивая выстрелы. — Как пугал демонами несчастную Летти? Ты ведь не думал тогда, что все это может оказаться правдой и существует иной мир, такой же осязаемый, как наш? И что этому миру может быть до нас дело? Ну, тогда погляди. И вы все тоже поглядите.