— Вы слишком снисходительны ко мне, мисс Фариваль, — смеется он, хотя слепому понятно, что он весьма польщен.
Заботливые мужчины тоже падки на лесть. В глубине души им хочется, чтобы окружающие признали их заслуги.
— Ничуть. Я шнурки на ваших ботинках завязать недостойна. Ну так что? На вас повлияла смерть сестры?
— Скорее, знакомство с мистером Гладстоном[25]. Наша королева его недолюбливает, но премьер — поистине великий человек. Жаль, что нашу эпоху, вероятно, назовут «викторианской», а не «гладстонианской», потому как не многие способны оценить масштаб его личности. Мы, островитяне, любим соленую шутку, а мистера Гладстона Господь обделил чувством юмора. Но это не мешает нашему премьеру бороться за автономию Ирландии и совершать другие благие дела.
— Какие, например?
— Например, спасать падших женщин.
Джулиан испытующе смотрит на меня — уж не запылают ли мои щеки? Еще чего! Выходцев с плантации ничем не проймешь, мы и не такое видывали. Ободренный, он продолжает:
— На этой, прямо скажем, тернистой почве мы с ним и сошлись. Меня увлекли рассказы о том, как мистер Гладстон после парламентских сессий бродил по улицам и убеждал падших оставить стезю порока. Он устраивал их в дома призрения, подыскивал им честные занятия. Встретив мой живейший отклик, мистер Гладстон вовлек меня в свою деятельность — и жизнь моя изменилась. Я понял, что «действовать справедливо и любить дела милосердия»[26] на самом деле вполне осуществимый план. И что вести себя хорошо — это и в правду хорошо.
Его слова очаровывают меня, как некогда байки Розы о ее детстве на Гаити. Иные миры. Они похожи на отражение моего мира, но не в зеркале, а на боках мыльного пузыря. Отражение зыбкое и хрупкое, в радужных разводах. Притронешься к такому миру — и он лопнет, осядет каплями на кончиках пальцах. Безопаснее любоваться издали, но я не могу удержаться.
— Я хочу помогать вам, мистер Эверетт, — застенчиво говорю я, разглядывая крохотные пуговки на желтых лайковых перчатках. — Если вы, конечно, не сочтете меня помехой.
— Что вы! — восклицает Джулиан. — В таком случае я приглашаю вас посетить приют Магдалины, замечательное заведение, которое я имею честь курировать. Бывших блудниц там приучают к честному, достойному труду.
— С превеликим удовольствием.
— Условились! — И он отцепляет попону, прикрывавшую мою юбку от брызг.
Кеб остановился у дома тети Иветт. Иногда, заговариваясь, я называю его своим домом.
— Передайте мадам Ланжерон, — мимоходом говорит Джулиан, помогая мне сойти с приступки, — что я прошу уделить мне пару часов ее драгоценного времени. Нам нужно кое-что обсудить.