Звонок уже прозвенел, коридоры Академии Стихий были пусты. В итоге мы добрались до зала с зеркалами гораздо быстрее обычного.
Шли молча. Я впереди, а Глун на расстоянии нескольких шагов. Я слышала стук его сапог и мысленно проговаривала вопросы, которые хочу задать, а так же аргументы, кои намереваюсь привести. Вот только возможности открыть рот мне не дали…
Как только мы переступили порог памятного зала, Глун указал на скамейку и скомандовал:
— Раздевайся! — И тон был таким, что возразить лишь самоубийца решится.
Мне жить по-прежнему хотелось, поэтому я шумно вздохнула и подчинилась. В конце концов, занятие только началось и времени ещё вагон. И вообще, это даже лучше — сперва потренируемся, Глун в процессе поорёт на меня, выпустит пар, а вот когда станет поспокойнее, я и выскажусь.
Идея показалась не просто здравой, а прямо-таки отличной, а на губах сама собой расцвела улыбка.
— Начнём с базиса, — попытался испортить настроение Эмиль. — И давай, пошевеливайся.
Угу. С удовольствием лорд «фон Штирлиц».
Я привычно поставила сумку на скамью, избавилась от мантии. Оставшись в свободных джинсах, футболке и балетках, гордо прошествовала к середине зала, и остановилась лицом к зеркалу.
— Базовый боевой пульсар! — скомандовала злючка синеглазая.
А я… на миг прикрыла глаза, вызвала огонь, и, не раздумывая, швырнула пульсар в зеркало. Собственно, самая обычная, самая банальная последовательность действий при тренировке. Зато дальше… всё было не так.
Звон! Яркий, невероятный, оглушительный! И огромное составное зеркало красиво осыпается на пол миллиардом осколков. От зеркальной стены остаётся лишь крошечный кусок в углу. Я застываю в изумлении, с ужасом понимая — за размышлениями о Глуне, совершенно забыла о вчерашней вылазке в храм и последствиях, которые она должна была возыметь. Хуже того — у меня и тени мысли не возникло!
Осторожно повернув голову, я пронаблюдала ожидаемую, в общем-то, картину. Лорд Эмиль фон Глун стоял там же, в той же позе, с тем же выражением лица. Так, будто ничегошеньки не случилось, словно я каждый божий день пробиваю сильнейшую защиту, установленную на аудитории, и уничтожаю зеркала.
Бли-ин!
— И как это понимать? — спросил брюнет тихо.
Я медленно пожала плечами. Потом всё-таки не выдержала и закусила губу, в надежде сдержать подкативший к горлу нервный смешок.
Чёрт! Это ж надо было так нарваться!
— Та-ак… — шумно выдохнув, протянул декан. — Дарья, и всё-таки… где вы вчера были, а?
Эмиль взял след, и отступать не собирался — я читала это в его глазах. А какое-то глубинное чувство, очень похожее на инстинкт самосохранения, подсказывало — врать нельзя, иначе меня попросту придушат.