Дед любил на тренировки ходить, если дел не было. Причем сам в Тарасовку ездил. Шофера отпускал и ехал на метро к трем вокзалам — от Красносельской, где находился офис МГС «Спартак», было недалеко. На Ярославском вокзале садился на электричку и — в Тарасовку.
Пока ехал 40 минут, успевал «Советский спорт» почитать, другие газеты. В Тарасовке первым делом заходил в столовую. Все сразу к нему бежали:
«Николай Петрович! Что покушаете?» — «Ничего не хочу, чаю принесите».
Попьет чаю и идет на установку или на теоретическое занятие. Если их нет, садится на трибуну и смотрит за тренировкой. Но такое не очень часто случалось, потому что у Деда все время были дела.
• • • • •
Как-то спросил Старостина:
«Николай Петрович! Какой самый лучший чай?»
Он никогда сразу не отвечал. Прежде чем ответить, брал паузу. В зависимости от того, насколько был сложным вопрос, пауза была или короче, или длиннее.
«Ты знаешь, Саша, никакого секрета нет. Надо просто побольше заварки сыпать».
И все понимали, что в лагерях Дед привык чифирить.
Если Бескова я не раз видел подшофе, то Деда никогда. Он вообще не пил, не курил и все время находился в работе.
К Деду можно было обратиться по любому вопросу, настолько большой он накопил жизненный опыт. С Бесковым это было невозможно. Деду очень нравилось ездить в ночь в аэропорт. Бескова возил на машине шофер. У Деда тоже был шофер, но он, вот старая закалка, был человеком демократичным. Барских замашек, как Бесков, не приобрел. Он понимал, что шофер устает, и часто давал ему отдохнуть. Даже избаловал в какой-то степени!
Если нам предстояла поздняя поездка, Дед приезжал в Тарасовку, обедал, потом шел в свою комнату, где мог отдохнуть, или смотрел телевизор. Вечером садились в автобус и ехали в аэропорт. До Домодедова или Внукова из Тарасовки был неблизкий путь. Обычно Старостин садился на кресло в первом ряду, а Бесков — во втором. У них были железные места, на которые никто не имел права садиться. Остальные могли занимать места только с третьего ряда, а то и дальше. Иногда кто-то специально садился в третьем ряду, чтобы послушать рассказы Деда. При Бескове он особо не распространялся, а когда Бесков ехал отдельно, тогда блистал. Дед «Бориса Годунова» и «Евгения Онегина» рассказывал наизусть!
Сколько ему было лет, не знал никто. Но родился он не в 1902 году, как было написано в паспорте, а раньше. То ли в 1898, то ли в 1899-м. Год рождения ему поменяли, чтобы избежать призыва в армию в Первую мировую войну. По другой версии, годы ему позже добавили, чтобы в сталинских лагерях не послали на лесоповал, куда зэков старше 50 лет не отправляли.