Дайте мне только добраться до Англии, сказала она, я положу конец всем их наглым притязаниям на земли племени. Уж они узнают, куда надо послать их чертовых плантаторов с облезающей от солнца кожей и что сделать с их проклятой дорогой и каучуковыми плантациями. Я очень богата, и земля акви моя собственность.
Мы слушали ее речи в почтительном молчании. Дети с удовольствием занимались маленьким Гарольдом, хотя он не проронил ни слова в нашем присутствии. Он, по всей видимости, привязан к своей бабушке и привык к ней, но воспринимает ее красноречие с трезвостью стороннего наблюдателя, не говоря ни слова.
Он не такой, как мы, сказал Адам, который очень любит детей и может за полчаса завоевать сердце любого малыша. Адам большой шутник, он поет песни, умеет попаясничать и знает много игр. Он умеет ослепительно улыбаться, что и делает почти все время, показывая крепкие и здоровые африканские зубы.
Я сейчас пишу о его ясной улыбке и понимаю, что все время на пароходе он был невесел. Конечно, он всем интересовался, проявляя обычную любознательность, но по-настоящему весел он бывал только в обществе маленького Гарольда.
Надо спросить Оливию, в чем дело. Она в восторге от того, что наконец увидит Англию. Ее мать часто рассказывала ей о милых английских домиках с черепичной крышей, напоминающих хижины олинка, крытые листьями. Только они квадратные, говорила она, и больше напоминают нашу школу и церковь, чем жилые дома, что Оливия находила очень странным.
Когда мы приехали в Англию, Самуил подал жалобы олинка епископу английского филиала нашей церкви, довольно молодому мужчине в очках, сидевшему за столом и просматривавшему стопку ежегодных отчетов Самуила. Даже не поинтересовавшись тем, как живут люди олинка, он сразу спросил, когда умерла Коринна, при каких обстоятельствах и почему после ее смерти я сразу же не вернулась в Англию.
Я не совсем понимала, что он имел в виду.
Соблюдение приличий, мисс __, сказал он. Соблюдение приличий. Что подумают о нас туземцы?
Что вы имеете в виду? — спросила я.
Ах, оставьте, сказал он.
Мы друг для друга все равно что брат и сестра, сказал Самуил.
Епископ ухмыльнулся. Да, да, Сили, именно ухмыльнулся.
Я почувствовала, что у меня начинает гореть лицо.
На этом дело не кончилось, но я не хочу огорчать тебя своими рассказами. Ты же знаешь, какие бывают люди, и этот епископ был как раз таким. Мы с Самуилом ушли, даже не начав разговора о бедах олинка.
Самуил был в таком гневе, что я испугалась. Он сказал, что, если мы хотим остаться в Африке, нам остается только уйти к