– Я так и сделаю, – сподобился ещё на одну улыбку Скорцени, отдал короткий приказ стоящему у двери навытяжку шарфюреру, и тот, щёлкнув каблуками, покинул кабинет. – А пока мы ждём, – вновь улыбнулся Скорцени берлинскому гостю, – могу я вам предложить стакан лимонада, или предпочитаете чего-нибудь покрепче?
– Я предпочитаю то же, что и фюрер, – гордо вскинув голову, доложил унтерштурмфюрер, – простую воду!
Выпустив про себя в его адрес очередь нецензурной брани, Скорцени понимающе кивнул и потянулся к графину с водой.
В кабинет вошёл дежурный офицер и стал нашёптывать Скорцени что-то на ухо, тому ради такого дела пришлось изрядно согнуться. Унтерштурмфюрер окинул их равнодушным взглядом и вновь посмотрел на часы. Скорцени распрямился. Теперь он точно знал, что именно ему не понравилось в приказе. Не содержащееся в нём распоряжение срочно переправить Мостяцкого из Варшавы в столицу Рейха. В конце концов, это совсем не его головная боль. А вот то, как – вернее, кем – доставлен приказ – это вызывало вполне определённый дискомфорт.
Скорцени смотрел на унтерштурмфюрера теперь без улыбки.
– Мне доложили, – сказал он, – что для сопровождения важного пленника из Берлина был отправлен самолёт со штандартенфюрером Айсманом на борту. Почему в таком случае приказ доставили вы, и где теперь Айсман?
Вся напыщенность с лица унтерштурмфюрера слетела разом, и он улыбнулся такой открытой, такой обезоруживающей улыбкой, какой Скорцени до сей поры ни у кого видеть, пожалуй, не приходилось.
– По пути из Берлина, – продолжая улыбаться, сказал молодой офицер, – самолёт изрядно трясло, и у старика на этой почве разыгрался старый недуг. Он теперь не то, что ходить, встать с места не может, сидит и охает.
Подобная фамильярность при упоминании старшего по званию должна была, казалось, ещё больше насторожить Скорцени, но как раз это его и успокоило. Оберштурмфюрер прекрасно знал, что Айсмана в управлении все кличут за глаза «Стариком», и у него застарелый радикулит.
Через час Мостяцкий под усиленной охраной был доставлен на аэродром, где его ожидал транспортный «Юнкерс» с работающими двигателями. В последний миг на Скорцени вновь накатили сомнения. Он жестом остановил группу эсэсовцев, конвоирующих Мостяцкого к трапу. Унтерштурмфюрер посмотрел на него удивлённо, но без тени испуга или напряжённости на лице.
– Что-то не так, господин оберштурмфюрер? – поинтересовался он.
– Я хочу первым подняться на борт, – злясь и на себя, и на молокососа унтерштурмфюрера, заявил Скорцени.
Во взгляде молодого офицера появилось понимание и, как показалось Скорцени, насмешка.