— А что будет с ним?
— Как только я стану уверен, что он нам больше не понадобится, вы сможете распорядиться насчет него. Положите его в комнату для анатомирования. Мы не варвары. Мы должны делать все возможное, чтобы содействовать развитию медицинских исследований. Вряд ли у них будет слишком много дел в будущем. Я не думаю, что с этим возникнут большие проблемы.
Вагенер услышал звук шагов, направлявшихся к двери, и подумал, что для женщины было бы вполне естественно пронаблюдать за выходом посетителя.
Он немного приоткрыл глаза и увидел спину полного мужчины с большой лысиной, обрамленной полукружьем темно-коричневых волос, спадающих на воротник его белого форменного кителя. Знаки отличия на левом эполете указывали на то, что перед ним был Старший Консультант. А это уже было интересно. Человек такого ранга, как правило, пользовался полной свободой передвижения по всему медицинскому комплексу.
Альва, наблюдающая, как он выходит, была одета в бледно-голубую рубашку с белым нагрудником — униформу сестры из штата медцентра. На груди у нее красовался весьма дорогой диск времени, а на пирамиде блестящих черных волос, словно белое клеймо, была нахлобучена комичная крошечная шапочка.
Ей было не больше тридцати пяти. С узким суровым лицом. Можно было не сомневаться, что это была непревзойденная стерва в отношении новых партий прибывающих стажеров.
Так как смотреть было особенно не на что, Вагенер снова закрыл глаза и вдруг почувствовал, что очень устал. Был кто-либо в комнате или не был, он совершенно ничего не мог сделать, чтобы выбраться с этой койки.
Внезапно ему на ум пришла одна из заповедей древней мудрости. Человек, которому нечего терять, может спокойно спать. Эта аксиома, подкрепленная расслабляющими наркотиками, все еще циркулирующими в его крови, приобрела полное доверие. Вагенер заснул.
* * *
Если бы то же самое утверждение было сейчас предложено Марку Шеврону, он запустил бы в говорившего первым оказавшимся под рукой камнем. Жажда, жара, обжигающий песок и физическое напряжение, соединившись вместе, сделали сон невозможным. Яркий ослепительный свет, лишь частично ослабленный узким щитом, являл собой непрерывную безмолвную атаку на каждый больной нерв.
Любое постороннее и неосторожное движение могло побеспокоить двух спящих. Шеврон тихонько перевернулся на спину и уставился сквозь маску туда, где бесконечная даль прерывалась краем небес.
Его бездумное созерцание было прервано неразборчивым бормотанием Анны Рилей. Она тоже не спала.
— Марк?
— Что?
— Как долго мы еще будем лежать тут? Я не могу больше этого выносить.