— Выхадыте! — грубо, с заметным акцентом закричал он. — Бийстро!
— В чем дело? — поднявшись с переднего места, спросил батюшка. — Зачем выходить?
— Нэ разговарывать! — рявкнул солдат. — Бийстро выхадыть!
Водитель открыл вторую дверь, и паломники один за другим потянулись из автобуса, досадуя за непредвиденную остановку.
Их было трое, солдат кавказской национальности, с грубыми невежественными лицами, заросшими жесткой щетиной. Они цепкими злыми глазами осматривали выходящих людей, каждый из них держал автомат на изготовку.
— Что это значит? — обратился к ним священник. — Разве сейчас военное время?
Все три кавказца, как по команде, навели на него свои автоматы, Показывая, что не намерены разговаривать с ним и выяснять отношения. Один из кавказцев, тот, что заходил в автобус, был выше на голову своих сообщников, с хищным, как у беркута, носом; видимо, он был главарем. Он заорал на священника, сделав шаг по направлению к нему:
— Малчать! Прыстрелю, как собаку!
Батюшка побледнел, сильно сжав кулаки опущенных вдоль тела рук; видимо, ему стоило больших усилий сдержаться и не прекословить бандитам.
Паломники притихли, увидев, что дело принимает нешуточный оборот.
— Стройся в одну шырэнгу! — вновь заорал главарь. — Бийстро!
Он, а следом за ним и его сообщники ринулись на нас, ударяя кого кулаком, кого дулом автомата, а кого и пиная тяжелым солдатским ботинком. Мама схватила меня за руку и почти бегом оттащила в сторону.
— Шырэнга! Шырэнга! — во всю глотку орали бандиты.
За каких-нибудь две-три минуты им удалось выстроить нас в одну цепочку, которая растянулась по безлюдному шоссе на порядочное расстояние.
У паломников были испуганные, бледные лица, у многих дрожали не только руки, но и губы. Никто не знал, для чего их выстроили в длинную шеренгу и что их ожидает в следующую минуту.
Кроме священника, в нашей группе было еще несколько мужчин, но их в общей массе как-то не было видно, да и чем они могли помочь женщинам, если сами находились в сильнейшем шоке.
Мама крепко держала меня за руку; ее рука изредка вздрагивала, и тогда я еще крепче сжимала ее ладонь.
Вдруг произошло то, чего никто не ожидал.
— Сымай кресты! — заорал главарь.
— Сымай кресты! — еще громче заорал его сообщник.
— Сымай кресты! — подхватил третий бандит.
Они ринулись на шеренгу, как волки на ягнят. «Беркут» понимал, что главное лицо в нашей группе — священник, который, во-первых, отвечает за всех нас, а во-вторых, является для нас примером. «Беркут» приблизился к нему, лязгнул затвором автомата и прицелился прямо в лицо; глаза его горели лютой злобой.