Казак спрятался в кустах жимолости, в ста метрах от берега. За рекой виднелась станица: над кронами деревьев плыли купола православного храма; из труб некоторых домов поднимался дым, ветер относил его в сторону; на берегу отдыхало стадо коров; пастух развел костер, и беглецу показалось, что он чувствует запах наваристой ухи.
Вдруг — о ужас! — казак увидел несколько повозок, которые двигались по дороге вдоль реки. Послышались голоса черкесов (их гортанный говор Герасим знал слишком хорошо), лай собак. Беглец притаился и, кажется, перестал дышать. Неожиданно собаки, что-то почуяв, свернули в сторону и побежали… прямо к кустам жимолости. Они стали громко лаять, привлекая внимание людей.
«Неужели конец? — мелькнула мысль. — Лучше смерть, чем новая неволя! Никола-угодник, спаси меня!»
В следующее мгновение из куста выскочил заяц и стремглав бросился наутек. Собаки — за ним. Вскоре они, а следом за ними и повозки исчезли за поворотом дороги.
Герасим перевел дух. «Угодниче Божий! Как мне благодарить тебя? У меня нет для этого слов!»
Дождавшись темноты, он благополучно переплыл реку и, преклонив колени, облобызал землю Отчизны. Утром страдалец пришел в храм, который носил имя Святителя Николая. Он подошел к иконе угодника Божия и благоговейно облобызал ее.
Через две недели казак, соблюдая данный обет, принял монашеский постриг. Остаток жизни он провел при храме: выполнял плотницкие и кровельные работы, носил воду из колодца, изготовлял восковые свечи, ухаживал за могилами. А во время богослужений помогал батюшке в алтаре.
Каждый день он прочитывал акафист Святителю Николаю и скоро выучил его наизусть. А потом он вырезал из ясеня икону-статую угодника Божия в человеческий рост — с Евангелием в одной руке и храмом — в другой. Батюшка освятил образ. Около него стали молиться не только местные верующие, но и паломники из других мест.