— Пейте, теть Надь, я там травку у вас нашла, так положила.
— Вот спасибо, а то уж не знала, что и делать.
Пока она пила, Ульяна посмотрела по сторонам. Грязно, пыльно, запущено.
— Вы пейте пока, а я подмету тут у вас. — Не дожидаясь ответа, сходила за веником и принялась за уборку, вымела избу, смахнула паутину из углов, подоконники протерла.
— Вот спасибо, деточка! Стыдно за грязь, но что поделаешь… сил в последнее время совсем не стало. Как Галочка умерла, — Надежда зашмыгала носом, — так все в запустение пришло. И я совсем расхворалась, да и не хочется ничего…
— Что вы, теть Надь, вы еще молодая… Негоже так думать.
— Да я и сама знаю, но руки опускаются. Ты чаю-то попей, милая, попей. Вкусный получился, ароматный!
Ульяна взяла в руки чашку, отхлебнула.
— Я поговорить хотела… О Галине и Грише. Я знаю, было у них что-то раньше. Серьезно?
— Было, да прошло… Зачем тебе? Галочки нет, Гриша твой муж.
— Да я не сплетничать собиралась. После смерти Галины Гриша сам не свой ходит. Как подменили. Что и делать — не знаю, поэтому разобраться хочу. Чем лечить, если диагноз неизвестен? Если он из-за Галины так расстраивается, это одно, а ежели что другое?
— Да ладно, что тут скрывать, и не тайна это вовсе. Они с Гришей еще со школы дружили. Ты совсем маленькая была, поэтому не помнишь. Потом Гриша в институт поступил, на первый курс, а Галина к нему ездила. Думаю, любовь у них была. Серьезно все было, к свадьбе шло. Гришку должны были после первого курса в армию забрать, а потом они расписаться собирались. Гриша хотел сразу, до армии еще, но Галя что-то вдруг на дыбы встала. Зачем, говорит, все в кучу мешать. Придет из армии, спокойно распишутся и свадьбу сыграют. На том и порешили. Гриша комнату у хозяйки в городе снимал, туда и Галина приезжала. Я-то знала, но смотрела сквозь пальцы. Дело молодое, чего мешать? Тем более что жених и невеста. Как-то Галя уехала в город, к Грише, но вдруг неожиданно быстро вернулась. Да хмурая такая, злая. Я ее спрашиваю, а она молчит. В комнате заперлась, сутки не выходила. Потом вышла и говорит, что все, мол, с Гришей покончено. Расстались. Я уж ее расспрашивала, и так и эдак. Она пару слов бросила, что приревновал ее Гришка, и все. Даже упоминать об этом запретила. Все и все. Нет больше у нее жениха. Вроде из-за сына хозяйского они тогда повздорили. Гришка застукал их вместе, а как там и что, точно не знаю. Кто же расскажет, если это только их троих касалось? Гришку потом в армию забрали, отслужил, снова в институт вернулся, доучился и сюда приехал. Пока его не было, за Галиной многие ухаживали, добивались, а она ни в какую. Не люблю, говорит, никого. Я ее и уговаривала, и плакала, все без толку. Упрямая была. Потом я узнала, что она, оказывается, с парнем из города иногда встречается, с тем сыном хозяйки, Димой, из-за которого весь сыр-бор разгорелся. Ездила к нему в город на выходные, но он сюда не приезжал. Один раз только. Тогда я его и увидела. Мне уже все равно было — Дима так Дима. Бабий век он, сама знаешь, короткий… Но Галка и тут хвостом крутить умудрялась. Водила этого Диму за нос, манила, но близко не подпускала. Издевалась. А он все ходил за ней, как телок. Потом военный этот… Смеялась все. И этот дурак, и тот не такой. Я предупреждала: смотри, допрыгаешься, одна останешься. Думаешь, легко век одной коротать? Какое там! Она и слушать не хотела. Мне, говорит, все равно, одна так одна. Найду потом деда или калеку какого и буду жить. А пока на меня мужики смотрят, мне и так хорошо. Дура, я ей говорила, ты дура! У деда бабка есть, внуки. А у тебя чего? Никого и ничего. Потом уже и захочешь родить, а не сможешь. Она смеялась. Я уже рукой на нее махнула, пусть живет как хочет! Плетью обуха не перешибешь и замуж ее насильно не выдашь. И вдруг накануне праздника Ивана Купалы, она мне и говорит: «Дима на праздник придет, я его пригласила. Руки моей после у тебя просить хочет…» Я так и замерла. «А ты чего?» — «Ну чего я? Соглашусь, наверное… Надоело одной мыкаться, устала. Семью хочу, детей. Димка меня любит». Я обрадовалась, грешным делом: «Вот и правильно, дочка, выходи. Свадьбу вам сыграем, дети пойдут, мне на радость!» Она улыбнулась печально так, обняла меня, и всплакнули мы с ней. А беду-то я и не почуяла… Молчало сердце материнское. Вот ведь как бывает… — Надежда заплакала.