До деревни доехали быстро, Сергей притормозил на обочине, чтобы высадить Ульяну. Она поцеловала его на прощание.
— Эх, хоть и жалко расставаться с тобой, но деваться некуда!
— Спасибо тебе. — Ульяна сжала его руку. — Береги жену и дочь. А меня не поминай лихом. Мало ли что в пути бывает.
— Я тебя долго помнить буду.
— Не стоит. Прилетело облачко, улетело облачко… Прощай.
— Прощай. Береги себя!
Ульяна вышла из машины, постояла, посмотрела, как тяжелая фура тронулась и поехала, набирая скорость, по пустому шоссе. Она свернула на тропинку, ведущую к деревне. В лесу ее окружил веселый птичий гомон, и Ульяна вздохнула полной грудью. Ужасы последних дней немного отступили, а призраки оставили Ульяну на время в покое.
Церквушку она увидела издалека. Та стояла на пригорке, возвышаясь над деревней. Сама деревня была совсем крохотной, всего-то несколько дворов с покосившимися домиками. По улице шла старуха, опираясь на клюку, и Ульяна окликнула ее.
— Бабушка! Здравствуйте!
Старушка остановилась.
— Здравствуй, милая.
— А что, женский монастырь далеко?
— Да нет, здесь близко будет. — Старушка приветливо смотрела на Ульяну.
— А церковь-то у вас работает? Батюшка там есть?
— Есть, милая, есть. Сейчас он в аккурат там будет. Иди, ежели надо чего.
— Спасибо. — Ульяна кивнула старушке и зашагала в сторону монастыря.
Батюшка оказался на месте, был он старым, с длинной белой бородой. Ульяна помешкала немного, но потом тряхнула головой — решилась. Наспех перекрестилась перед иконами и подошла к батюшке. Тот сложил руки на животе и посмотрел Ульяне прямо в глаза. Взгляд был добрым и сочувствующим, как и подобает священнику.
— Что тебе, дочь моя?
— Исповедоваться хочу. Можно?
— А как же, можно, иди за мной. — Они отошли в угол.
— Может, присядем? Я издалека пришла, и рассказ мой долгим будет.
— Пойдем на улицу, там под березой скамейка есть, присядем. Там нас никто не потревожит. Хотя тут и тревожить-то особенно некому, сама видишь.
На скамейке под раскидистой березой было прохладно и спокойно. Ульяна с батюшкой сели, и на мгновение воцарилась тишина. Ульяна не знала, с чего начать, нервно теребила уголок блузки, а священник тактично не настаивал. Наконец Ульяна вздохнула и начала:
— Скажите, мне, батюшка, а Бог любой грех простить может?
— Любой, дочь моя. Если раскаяние искренне, так все простится. Для того мы здесь, чтобы раскаиваться и прощать. Что случилось у тебя? Говори, не таись. Я же вижу, мучаешься ты, покайся, легче будет.
— Для того к вам я и пришла… Дайте с мыслями собраться.
— Собирайся, я не тороплю. Дел у меня не много.