– В какой еще канализации, – возмутился Данька, – и вообще, поосторожнее, вещь древняя.
– Древняя, говоришь, – прищурился Анзор, – надо будет переговорить…
– С кем?
– С Тиграном, да. Это сын дяди Акопа… ну, который друг дяди Симона… ну, который жил на Героев первых пятилеток… короче, ты не знаешь, да. У него на Мясницкой антикварный магазин… рядом, в переулке.
Данька минуту помолчал, слегка сбитый с толку Анзоровым напором, а затем осторожно поинтересовался:
– А зачем нам антикварный магазин?
Анзор удивленно уставился на него.
– Как это зачем, да? Посоветуют, сколько можно выручить за эту муть.
– А мы что, продавать будем?.. – не понял Данька.
– А чего еще с этим делать? – удивился Анзор. – В музей, что ль, сдавать? Я думаю, баксов за триста вполне можно скинуть. У тебя вон кроссовки разваливаются. Новые купишь, фирменные… – Он повертел в руках листок. – Эх, жалко, оторвали кое-как… и испортили еще, – сказал он, кивнув на буроватые буквы, – ну ничего, мы это аккуратненько смоем, будет как новенький.
– Я тебе смою! – внезапно вскинулся Данька. – Может, как раз из-за этой надписи этот листок и вырвали… и спрятали. А ну, дай сюда! – и он выдернул листок из рук Анзора. Анзор удивленно покачал головой.
– Что ты так нервничаешь, да? Не хочешь смывать – не будем. Только из-за этого баксов сто, а то и сто пятьдесят потеряем, точно, да.
– А может, я вообще его продавать не буду, понял? – огрызнулся Данька, заворачивая листок в рогожку и запихивая в пеналец.
Анзор окинул его изумленным взглядом, а затем скривился и покачал головой:
– Не понимаю я тебя, Данька. Вроде взрослый уже, а все в какие-то фантики играешь, да. Надо быть практичней. Оденешься нормально, часики фирменные купишь… Начни к деньгам серьезно относиться – и все тип-топ будет, да. Все девчонки твои. Будешь их в хорошие рестораны водить, на хороших машинах катать. И не придется ни в какую канализацию лазать, чтобы девочкам голову дурить, да.
Данька насупился и засунул пеналец в рюкзачок. Он уже тысячу раз говорил Анзору, что ходит на погружения вовсе не для того, чтобы нравиться девочкам. А для себя самого. Но тому было как об стенку горох. К тому же, если уж быть до конца честным, кое в чем он был прав. Когда Данька небрежно бросал в компании «вчера ходили на погружение» и девчонки уважительно округляли ротик, это было приятно…
На следующее утро Данька проснулся неожиданно рано. Он некоторое время лежал, глядя в потолок и прислушиваясь к мирному похрапыванию Анзора и шуму дождя за окном, а затем резко сел на кровати и уставился на рюкзачок. Он вдруг понял, что надо делать с этой страницей… ну, то есть не с ней, а с тем, что на ней написано. Он быстро вскочил с кровати, вытащил из рюкзака пеналец и, включив свет, развернул листок. Анзор сонно заворочался на кровати, оторвал голову от подушки и, что-то недовольно пробормотав себе под нос, отвернулся к стене и накрыл голову одеялом. Данька не обратил на него никакого внимания. Он выудил из ящика стола ручку, лист бумаги и принялся старательно копировать выцветшую надпись.