29 сентября 1998 г., 23.40.
Теперь вы знаете все.
Кредюль Гран-Дюк поднял перо и пустым взглядом уставился в прозрачную стенку огромного вивария. Пару секунд смотрел на отчаянные метанья «арлекина» — стрекозы, за которую всего три недели назад заплатил две с половиной тысячи франков. Редкий вид. Одна из самых крупных в мире стрекоз, точная копия своих доисторических предков. «Арлекин», длинным телом выделявшийся из десятков судорожно копошащихся сокамерниц, перелетал от стенки к стенке, снова и снова безнадежно тычась в стекло. Тюрьма. Ловушка.
Они чувствовали, что скоро умрут.
Перо вернулось к листу бумаги. Кредюль Гран-Дюк нервно дернул рукой.
«Я собрал в этой тетради все улики, все следы, все версии. Восемнадцать лет расследований. Все здесь, на этой сотне страниц. Если вы читали их внимательно, то сейчас знаете столько же, сколько известно мне. Возможно, вы окажетесь проницательней? Возможно, поймаете нить, которую я упустил? Найдете ключ к разгадке? Если он вообще существует… Возможно, возможно…
Почему бы и нет?
Но для меня все кончено».
Перо задрожало и замерло в нескольких миллиметрах от тетрадного листа. Взгляд голубых глаз Кредюля Гран-Дюка снова скользнул по гладкому стеклу вивария и метнулся к камину, в котором языки пламени пожирали сваленные грудой газеты, документы и картонные папки, и вернулся к столу. К строкам в тетради.
«Было бы преувеличением сказать, что я не испытываю ни сожалений, ни угрызений совести. Но я сделал все, что мог».
Кредюль Гран-Дюк долго всматривался в последнюю написанную им строчку, а затем медленно закрыл светло-зеленую тетрадь.
«Я сделал все, что мог», — повторил он про себя и остался доволен заключением.
23.43.
Он поставил ручку в стакан, достал из правого ящика стола пачку желтых стикеров, оторвал один и прикрепил к обложке тетради. Рука снова потянулась к стакану с ручками и карандашами. Выбрав маркер, он крупными буквами вывел на листке: «Для Лили». Оттолкнул от себя тетрадь и встал из-за стола.
Сверкнула медным блеском лежащая на столе табличка. «Кредюль Гран-Дюк. Частный детектив», — не сдержав кривой ухмылки, прочитал он. Все без исключения давным-давно привыкли называть его Гран-Дюком, забыв о нелепом имени. Все, кроме, может быть, Эмили и Марка Витралей. Да и то, такое было много лет назад. Когда они были маленькими. Вечность назад.
Гран-Дюк пошел на кухню. Окинул прощальным взглядом металлическую раковину, стены, выложенные белой восьмиугольной плиткой, закрытые шкафчики светлого дерева. В помещении царил идеальный порядок, все было вымыто и сияло чистотой; мельчайшие следы протекавшей здесь жизни были тщательно уничтожены, как в съемном доме, возвращаемом владельцу. Гран-Дюк всегда отличался аккуратностью и тщательностью во всем, до последнего пустяка. Он знал за собой эту черту. Она многое объясняла. Практически все.